Новый Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич

Я фыркнул.

– Вот-вот, – сказала Арина. – Те, кто слышал пророчество, резонно заподозрили, что старина Андре впал в маразм и погрузился в сластолюбивые старческие грезы. Заметь – через год в космос поднялся первый спутник! А француз бормочет про какую-то Мэри, которая обрежет юбки… Но в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году Мэри Куант, кстати, лондонерка…

– Чего?

– Жительница Лондона. Так вот, она выставила коллекцию мини-юбок. И они потрясли мир. Результаты – сексуальная революция, эмансипация, заметный рост рождаемости в Старом Свете. Так что было важнее: спутник или мини-юбка?

– Спутник, – обиделся я, хотя и сам отстаивал перед Гесером важность мини-юбок.

Арина рассмеялась:

– Все было важно. Спутник тоже пророчили. Но космос и впрямь ожидаемое и значительное событие, а отрезанные двадцать сантиметров ткани не предвидел никто. И оценить их значение смогли только через многие годы. Вот так и работает пророк – предвидит великие потрясения и оповещает о них через малые события.

– Тогда, быть может, ты знаешь, чем знаменит умерший во младенчестве австралиец…

– Алистер Максвелл? Знаю. Смерть мальчика расстроила брак его родителей. В конце семидесятых годов у его матери родился второй ребенок, от другого мужчины. Мальчик живет ничем не примечательной жизнью… но в возрасте пятнадцати лет он вытащил из воды тонущую девочку. Ситуация не выглядела критической, он даже сам не понял, что реально спас чью-то жизнь. Но теперь эта девочка – одна из самых сильных волшебниц Австралийского Дневного Дозора. Ей прочат большую карьеру. Но если бы младенец не умер…

– Понятно, – сказал я. – Прямо по анекдоту.

– Какому? – заинтересовалась Арина.

– Ну, мужик один умер и спрашивает у Бога – в чем был смысл его жизни? А Бог отвечает – помнишь, в семьдесят втором году ты ехал в поезде и в вагоне-ресторане передал попутчику солонку? Так вот…

Арина засмеялась.

– Да-да. Именно так порой и бывает. Все странные пророчества, если ими досконально заняться, получают свое объяснение.

– И ты занималась.

– Да. Это важно.

– Хорошо, пророчества важны, – кивнул я. – С этим никто и не спорит. Но разве пророк создает будущее? Разве от того, услышат его или нет, зависит, каким станет мир? Я слышал разные версии.

– Если честно, то я не знаю, – неохотно призналась Арина. – Быть может, пророчество, выкрикнутое в дупло старого вяза, все равно сработало. А быть может, и нет…

– Дуба, – сказал я. – Эразм доверил свое пророчество дубу. Вязы он не очень любит.

– Ах, какой разборчивый друид… – рассмеялась Арина. – Дубы, значит, ему милее… Не знаю, Антон, работает пророчество без слушателей или нет. Это сродни вопросу, был ли слышен звук падения дерева, упавшего в глухом лесу. Скорее всего нет, на этом сходится большинство исследователей. Но вот что совершенно точно – пророчество можно изменить.

– Вот это номер, – насмешливо сказал я. – Все уверены, что пророчества – истина в последней инстанции, что они неизменны в отличие от предсказаний. И только ты знаешь правду.

– Только я, – совершенно спокойно ответила Арина. – Потому что я уже меняла пророчества.

– А вот отсюда поподробнее, – попросил я. Подумал секунду и встал. – И знаешь… пойдем-ка в другое место.

– Пригласишь к себе в гостиницу? – усмехнулась Арина.

– Не думаю, что это стоит делать. Сядем в парке.

– Его вот-вот закроют на ночь, – ответила Арина. – Впрочем… нам-то какая разница?

Пить пиво на детской площадке – это старинная советская традиция. А куда еще могла податься молодежь, желающая выпить… ну, допустим, пива? На рестораны денег нет, пабов и баров в СССР не существовало, в крошечных квартирках – мама, папа, бабушка, брат с сестрой и родственник из деревни, приехавший в город за колбасой… не разгуляешься. Вот и сидели на детских скамеечках и карусельках великовозрастные дети, еще недавно ковырявшиеся в песочницах, а теперь распивающие пиво в родных дворах…

СССР почил с миром, но квартиры не стали больше, а молодежь – обеспеченнее. Детские площадки, там где они сохранились, по-прежнему принимали в дневную смену малышей, а в вечернюю – старшеклассников и студентов. Те компании, что поглупее, шумели, мусорили, включали громкую музыку и задирались к прохожим, за что их гоняли бдительные старушки, которым нет большей радости, чем позвонить в милицию. Те, что поумнее, сидели тихо, алкоголь припрятывали, с прохожими вежливо здоровались, мусор за собой убирали. Я в такой компании тоже сиживал.

Ну, во всяком случае, мне кажется, что наша компания была вежливой и никого не напрягала. У жильцов окрестных домов, вполне вероятно, могло быть совсем иное мнение.

Но вот чего я никогда не мог представить – ни будучи юным оболтусом, ни став Светлым Иным, так это того, что буду сидеть поздним вечером в Лондоне, в Кенсингтонском саду, на детской площадке имени принцессы Дианы и пить пиво с древней ведьмой!

– Мне повезло, что пророчество оказалось достаточно внятным, – сказала Арина. – Маша была девочка старательная, и пророчила тоже… аккуратно. Только все старалась в рифму, втемяшилось ей, что пророчества должны быть в стихах. И вот сижу я перед этой дурындой и думаю, что же мне делать. Если бы я не понимала, о ком идет речь, я бы и внимание не обратила. Какой смысл жалеть о том, что нельзя изменить… верно, чароплет? Но я поняла. Одна тысяча девятьсот пятнадцатый год на дворе… все прозрачно было. «Умрет наследник, омрачится царь. Большевиков повесят в казематах. Война продлится долгих девять лет. Москва погибнет, пламенем объята. Германец Малороссию возьмет, японский меч гуляет по Сибири, от голода народ на треть умрет, а остальные растворятся в мире».

– Прямо апокалипсис, – сказал я саркастически.

– Я полагаю, так оно и было бы, – сказала Арина. – Гибель цесаревича Алексея могла повлиять на Николая достаточно неожиданным образом. Революцию он мог бы и задавить… а вот Первую мировую войну – проиграть. И Россия де-факто перестала бы существовать. На Дальнем Востоке – японцы, на Западе – немцы.

– Не очень верится, – признался я.

– Это было пророчество, Антон. Оно должно было исполниться, люди его слышали. Но я вмешалась.

– Исцелила цесаревича?

– Ну, не исцелила… скажем так – продлила его существование. Николай мямлил и трусил, большевики взяли власть. Крови, конечно, пролилось… но могло быть и хуже.

– Так ты, можно сказать, спасительница России, – сказал я едко. – И вдобавок герой Советского Союза, помогла революции свершиться.

– Ну в общем-то – да, – скромно сказала Арина.

Детская площадка, которую мы беззастенчиво оккупировали, была роскошная. Посредине ее стоял деревянный корабль, будто приплывший с острова Нетинебудет, да и брошенный за ненадобностью Питером Пэном. На корабле, где днем было не продохнуть от галдящей, лазающей по мачтам и веревочным лестницам детворы, мы и сидели. Маг и ведьма, держащие в руках по бутылке пива – но давно уже к ним не прикладывающиеся.