Право на поединок - Семенова Мария Васильевна

– Тебе, малый, не надоело жить возле ворот? Хочешь, отведу в одно место, где тебя и к делу приставят, и брюхо к спине липнуть больше не будет?

Сам Йарра ещё очень плохо говорил по-нарлакски, но когда говорили другие – почти всё понимал. Какое-то мгновение он смотрел на стражника в молчаливой растерянности, пытаясь понять, следует ли принимать невероятно щедрое предложение. Или всё же лучше не связываться: мало ли, вдруг оплошаешь… вдруг что-то случится?…

Сомнения ещё одолевали, однако Йарра уже кивнул головой. Он знал, что чудеса хоть и изредка, но случались. Этак раз в сто лет. А посему хватай удачу двумя руками – и будь что будет. Сиротская жизнь этой мудрости его уже обучила.

– Ну, пошли, – сказал Брагелл и зашагал по улице прочь от ворот. Давний обычай предписывал стражникам исправлять службу в кольчугах наголо и в шлемах, застёгнутых под подбородками. Чтобы, значит, готовы были тотчас сражаться, да и всякий мог видеть – не просто так люди стоят. Одна беда, головы под шлемами уставали: клёпаный металл зимой холодил, летом нагревался на солнце. Потому стражники, сменившись, первым долгом расстёгивали подбородочные ремни. И так над ними подшучивали в трактирах – лысеют, мол, раньше прочих мужчин. Вот и Брагелл снял шлем и понёс в руке, как ведёрко. Внутри был виден толстый подшлемник, повлажневший от пота. Шаг у молодого старшины был широкий, Йарра поспевал за ним трусцой. Но поспевал.

Он так и не осмелился спросить, куда вёл его стражник. Йарра ещё не успел превратиться в подозрительного волчонка, ждущего только пакости от всякого, кто сильнее. Половина мальчишек на его месте тут же припомнила бы жуткие россказни о торговцах рабами, готовых на любой обман, лишь бы заполучить беззащитного сироту. Йарра доверчиво шёл за человеком, которого считал своим другом. Старшина обещал помочь. Значит, поможет.

Эврих с Волкодавом возвращались в «Нардарский лаур», где оставили женщин. Они ходили к пристани узнавать насчёт кораблей, отплывающих на сегванские острова. Новости были не особенно утешительные. Как выяснилось, единственный сегванский корабль убыл накануне и нового ждали не скоро.

То есть в Кондаре придётся на некоторое время застрять.

А значит, понадобятся деньги.

Пускаясь в дорогу, они захватили с собой вполне достаточно серебра, чтобы безбедно пропутешествовать за море и обратно. Жизнь, однако, в очередной раз доказала им: всего не учтёшь. Где ж было предвидеть появление Сигины и Рейтамиры! И маленького Иннори, с которым они дожидались в Четырёх Дубах, пока прибудет его мать со слугами и Кавтином!… Входя во Врата, Эврих самонадеянно полагал, что примерно вот в это время они достигнут Островов и будут уже торговаться с отчаянным мореходом, согласным отвезти их на безлюдный клочок суши, который Тилорн до сих пор называл островом Спасения. Волкодав, помнится, благоразумно помалкивал, слушая рассуждения арранта. Спорить с книгочеями и жрецами было одинаково бесполезно. И потом, вдруг всё вправду сбудется так, как расписывал Эврих?… Аррант ведь до конца его и своих дней не отвяжется, будет смеяться. Однако про себя венн полагал: вряд ли путешествие пройдёт как по маслу и они сумеют вернуться домой ещё до конца лета. Чтобы судьба да упустила случай перебежать им дорожку?… Такого, по его глубокому убеждению, просто быть не могло…

– Пускай эта задержка станет нашим самым большим огорчением, – посмеиваясь, загадал Эврих. Волкодаву его смешок показался несколько деланным.

Устроив Сигину с Рейтамирой и расплатившись за комнату, они отправились на пристань кратчайшим путём, минуя торговую площадь с её диковинами и соблазнами. Известно же, как бывает, – зазеваешься, на миг опоздаешь, потом год придётся волосы рвать. Но спешить оказалось действительно некуда, и по дороге обратно спутники завернули на торг.

Как и полагается в большом приморском городе, на площади торговали всякой всячиной с самых разных концов света. Волкодав, правда, нашёл, что торг был победней галирадского, да и сама площадь поменьше. Он сказал себе: это, наверное, оттого, что сольвеннская столица для меня стала почти своей. А здесь всё чужое. Такое чужое, что даже и по сторонам смотреть неохота…

Он кривил душой. Поглазеть определённо было на что. Внимание Волкодава почти сразу привлёк негромкий мелодичный звон. Почему-то он тотчас вспомнил о бубенцах, которые венны нашивали на одежду маленьким детям. По вере его народа, весёлый звон бубенцов состоял в кровном родстве с громом небесным, а значит, за неразумным ребёнком незримо присматривал сам Бог Грозы. Опять же и родителям слышно, куда побежало дитё…

Волкодав прислушался как следует и понял, что звон испускали не бубенцы, а скорее нечто вроде металлических палочек, которыми любили сопровождать свои пляски мономатанцы. Будь рядом Тилорн, он объяснил бы Волкодаву, что тот последнее время просто слишком часто думал о своём племени и о таинственном венне, которого видела сперва Сигина, а потом жители Четырёх Дубов. Думал и наполовину ждал встречи с ним здесь, в многолюдном Кондаре… Так или иначе, Волкодав решил уступить внезапному тоскливому желанию и обернулся, приглядываясь, а потом зашагал туда, откуда слышался звон. Скоро он увидел двоих жрецов, старого и молодого, стоявших возле резного деревянного изображения. Одеяния у жрецов были двуцветные. Справа серая ткань отливала краснотой, слева – зеленью. У старшего жреца цвета одеяния были поярче, у молодого – совсем тусклые. Он-то и звонил, ударяя маленьким молоточком в литой бронзовый знак Разделённого Круга. Начищенный знак покачивался и сиял дрожащим золотым блеском, испуская высокий и чистый звук, словно манивший куда-то, за пределы зримого мира.

Что же касается резной деревянной фигуры, она изображала нищего больного, распростёртого на ложе страданий. Изображение показалось Волкодаву весьма убедительным. Должно быть, жрецы неплохо разбирались в ранах, язвах и иных немочах тела, да и нищих в Кондаре было более чем достаточно… А над больным заботливо склонялись двое юношей с прекрасными, кроткими и добрыми лицами. Они были очень похожи один на другого. Старший в красном одеянии, младший – в зелёном. Их головы и руки окружало золотое сияние. Внизу доски красовалось стихотворное пророчество, без которого редко обходились образа Близнецов:

Ибо всем было известно, что земная жизнь божественных Братьев завершилась очень по-разному. Старший, по-воински погибший в бою, честь честью принял огненное погребение и без помехи вознёсся к Отцу, Предвечному и Нерождённому. Тело Младшего, замученного жестокими гонителями, так и не было обретено. И вот уже который век знаменитое пророчество гнало по всему свету Учеников, дававших обет великого поиска, но до сих пор не повезло никому…

Старый жрец заметил взгляд Волкодава и шагнул ему навстречу, смиренно протягивая куколь, отстёгнутый от облачения.

– Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах… – негромко произнёс он приветствие-благословение, принятое у его единоверцев.

– И Отец Их, Предвечный и Нерождённый, – неожиданно для себя самого ответил Волкодав. В доме его рода когда-то жил жрец Богов-Близнецов, мудрый и славный старик. Встреченный на кондарском торгу был очень мало похож на него, разве что выражением глаз. В них лучился тот же тихий свет, говоривший: этот человек никогда не будет один, хоть запри его, как Тилорна, в вонючее подземелье.

У жреца между тем поползли кверху седые кустистые брови:

– Скажи мне, добрый человек, из каких ты краёв? Ты выглядишь нездешним. Поведай же нам, сколь отдалённых земель успел достигнуть истинный Свет?…

– Мой народ живёт между вельхами и сольвеннами, на северных истоках Светыни, – сказал Волкодав. – Другие племена называют нас веннами. К нам приходили жрецы, такие, как ты.

Седобородый Ученик Близнецов перешёл на довольно скверный сольвеннский:

– Скажи, добрый человек, много ли твоих единоплеменников приняло, подобно тебе, настоящую веру? Строят ли храмы?…

Волкодав медленно покачал головой. И ответил так, как не раз уже отвечал Ученикам Близнецов:

– Я молюсь своим Богам, достопочтенный. Не сердись, но мой народ не воздаёт хвалы Близнецам. Что касается сольвеннов… Три года назад я видел в Галираде ваших жрецов. Старшего звали брат Хономер, и он проповедовал перед самой государыней. Я, правда, не знаю, многие ли прислушались…

О том, каким образом ему самому довелось поучаствовать в той проповеди, распространяться, право, не стоило. Тем более что сзади к Волкодаву подошёл Эврих и остановился рядом, не без враждебности поглядывая на Учеников.

Венн между тем заметил, что его ответ не понравился старику. Он помедлил, выжидая, не назовёт ли тот его зловредным язычником, но жрец лишь склонил голову и огорчённо молчал. Волкодав же разглядел, что куколь, который тот держал в опущенной руке, оттягивало несколько монет, и спросил: