Совет двенадцати - Рудазов Александр

Осмотрев фабричное общежитие, Ванесса пришла в еще большее уныние. Вокруг него тянулась высокая стена — чтобы рабочие не могли сбежать. Выход один—единственный — ведущий в ту самую мастерскую, где все работают. Везде стоит охрана.

Живут работницы в кошмарных условиях. Отельных комнат нет и в помине, спят все просто на полу, прикрытом тоненькой соломенной циновкой. О какой—либо мебели не приходится и говорить — личные вещи тоже лежат на полу. Впрочем, вещей очень немного — у большинства нет ничего, кроме комплекта  дешевой одежды.

Кормят здесь дважды в день — в основном капустным супом и вареной гречкой с овощами. Изредка добавляют немного вяленой рыбы. Мяса не бывает никогда. За это скудное питание из зарплаты работниц вычитают деньги — причем делают полуторную накрутку. Сняв серый плащ, чтобы не путать бедных женщин, Ванесса поговорила с некоторыми работницами. Оказалось, что, несмотря на кошмарные условия, все они страшно боятся лишиться места. Почти все — из деревни, пришли в столицу немного подзаработать для семьи. Большинство заманили обманом и лживыми обещаниями.       

— Вербовщик обещал нам нетрудную работу, хорошую зарплату, возможность жить в столице, посещать театры и рестораны, — робко рассказывала молодая работница. — Я согласилась. Когда мы приехали в Иххарий, меня действительно два дня водили по театрам и ресторанам, но все расходы были за мой счет. Потом деньги, взятые из дома, кончились, и меня привезли вот сюда...

— Так почему же не уволишься?! — возмутилась Ванесса.

— А куда я пойду?.. — опустила глаза девушка. — Тут хоть кормят... И я могу посылать семье деньги...

Ванесса тоскливо спросила у Гаризы, много ли платят этим бедняжкам.

— В большинстве мест — от пяти до десяти тысяч шелахов в месяц, — задумавшись на секунду, ответила колдунья.

— Это много?

— По нашим ценам — очень мало. Этого хватает только на самые насущные расходы — жилье, еду и прочее. Рабочие везде живут впроголодь, денег не хватает даже на покупку одежды. Ботинки носятся, пока не снашиваются до дыр.

В течение следующих часов Ванесса осмотрела еще несколько заводов и фабрик. Везде она видела одни и те же ужасающие условия. Рабочий день — четырнадцатичасовой (а кое—где и шестнадцатичасовой!) с получасовым перерывом на обед и пятнадцатиминутным на ужин. Вентиляция отсутствует в принципе. Места очень мало, во всем прослеживается жестокая экономия. Коридоры узкие, потолки низкие. Столовая, гардероб и туалеты — просто кошмарные, ими невозможно пользоваться. Душевые — редчайшее явление, фабрика, где они есть, считается образцовой. Техника безопасности не соблюдается, травмы — обычное дело. Мусор и отходы лежат совсем рядом, вонь ужасная. Освещение крайне скверное.

Собственно, от каторги это отличается только названием.

Худшей из всех оказалась спичечная фабрика. За сущие гроши рабочие день—деньской монотонно окунают деревянные палочки в раствор фосфора и серы. Помещения абсолютно не проветриваются, в них воняет, как на серном источнике. Состав смешивается и нагревается там же, где сидят люди, — и здесь же готовые спички сохнут перед раскладыванием по коробкам.

Работа очень простая, даже примитивная, но страшно вредная для здоровья. У большинства рабочих не хватает зубов, а у самых старых челюсть светится в темноте — за долгие годы их кости пропитались фосфорными испарениями. Просто больно глядеть на этих несчастных.

А самым страшным оказалось то, чего спичечники боялись. Цреке. Их пугало то, что цреке уже вполне способны работать на спичечной фабрике. И не сегодня завтра в эти вонючие мастерские привезут целые бочки полуразумных насекомых, а людей просто вы швырнут за ворота. После этого им останется лишь умереть с голоду.

Кто возьмет на работу человека, умеющего только окунать палочки в фосфор?

Уже ближе к вечеру Ванесса приступила к осмотру жилых домов. Ее не интересовали роскошные особняки, принадлежащие колдунам. Она проигнорировала богатые квартиры, занимаемые банкирами, фабрикантами и важными чиновниками. Ванесса сразу отправилась в рабочие кварталы.

Живущие здесь тоже в основном трудятся на фабриках и заводах — но это уже не завербованные из крестьян полурабы, а независимые горожане, имеющие собственные квартиры. Если эти каморки можно так назвать, конечно. Жилплощадь редко превышает десять квадратных метров — и ни один метр не пустует.