Море Троллей - Фармер Нэнси

Торгиль помрачнела еще больше. Джек понимал, что бессовестно подзуживает девчонку, но, по правде говоря, его это не особо тревожило. Пусть только попробует его хоть пальцем тронуть!

— Да ты, никак, возомнил себя в безопасности? А как ты думаешь, долго ли продлится хорошее настроение Олафа, если туман не рассеется?

— Он рассеется по моему слову, — отозвался Джек.

— Вот уж сомневаюсь. Если подумать, то многим ли трюкам настоящий бард станет учить своего слугу? Или, может, ты просто украл одно-два заклинания, из тех, что попроще?

— Я не слуга и не вор! — воскликнул Джек, уязвленный до глубины души.

— Это ты просто для красного словца говоришь, будто понимаешь язык зверей и можешь свести людей с ума, подув в соломинку. Ты для барда слишком молод, вот что я тебе скажу. Единственный бард, которого я знала, был с длинной-предлинной белой бородой. Но даже ему оказалось не под силу тягаться с нами. Наш король пустил его в море по воле волн.

— Минуточку, — перебил ее Джек: в голову ему закралось страшное подозрение. — А как давно это было?

— Да уж с три года как, — сообщила Торгиль. — Королева хотела сжечь его заживо, но король обошелся с ним милостиво. Вот я бы показала старику, что почем! Король Ивар под старость уж больно мягкотел стал.

Джек похолодел.

— Король Ивар Бескостный?!

— Только не вздумай назвать его так в лицо. — Торгиль расхохоталась своим резким, скрежещущим смехом: словно ржавый гвоздь из доски выдирали — Он был Ивар Неустрашимый, пока не повстречал королеву. Вот она — настоящий воин. Когда я вырасту, меня примут в отряд Берсерков Королевы, и я убью сотни и тысячи врагов. — Впервые на памяти Джека лицо Торгиль озарилось едва ли не счастьем. Девочка словно преобразилась: стала почти хорошенькой.

— Ивар Бескостный, — пробормотал Джек, поглаживая волосы Люси.

— Как звучит кошмарно! — вздрогнула малышка, прижимаясь к братниной груди. До чего же исхудали ее ручки! До чего же заострились скулы! Джек вдруг осознал, что с тех пор, как: они потеряли землю из виду, Люси, почитай, ни кусочка не съела.

— Так он и сам кошмарный, — подтвердила Торгиль, наклоняясь вперед и наслаждаясь ужасом девочки. — Глаза у него — словно облупленные яйца с бледными голубыми точечками посередине. Когда король злится — а он всё время злится, — скрежет его зубов слышен аж в другом конце зала.

— Люси, я не дам ему тебя обидеть, — прошептал Джек, стараясь, чтобы в голосе его звучало поменьше страха — Меня обучал сам Бард. Может, Ивар и бросил его в море, да только он всё равно всплыл на поверхность, точно пробка, и пришел к нам.

— Ты?! — завопила Торгиль. — Так тебя обучал сам… Олаф! Олаф! — Вскочив на ноги, она закричала по-исландски: — Этот раб говорит, будто его обучал сам Драконий Язык!

Олаф шагнул к корме. Отпихнув Люси, он ухватил мальчика за тунику и рывком поднял его на ноги. Лицо Олафа было так близко, что косматая бровь расплылась, а от острого рыбного запаха изо рта у Джека даже в глазах защипало. В следующий миг Олаф разжал пальцы, и мальчик тяжело плюхнулся на дно, прямо в лужу.

— Это многое объясняет, — пробормотал викинг.

Свен Мстительный оставил весло и тоже прошел на корму.

— А ведь и королева уверяла, что старый смутяга оставил рыб с носом!

— Вот поэтому она и послала Мару его уничтожить. Когда я узнал об этом, я было подумал… — Олаф осекся и покачал головой.

— Мы все так подумали, — поддержал его Свен.

— Нас послали припугнуть местных. Чтоб зарубили себе на носу: укрывать у себя врагов королевы — себе дороже. А мне велено было удостовериться, что Драконий Язык мертв. Но я обленился — и поручения не выполнил.

— Да не вини ты себя, Олаф, — ободрил его Свен. — Кто отказался бы от такой роскошной добычи? И, клянусь бровями Одина, повеселились мы на славу!

— Да, но мне следовало отыскать тело, — сокрушался великан.

— А я видела Мару, — внезапно заявила Люси. Джек поспешно зажал ей рот ладонью: а то, чего доброго, объявит всем и каждому, что Бард не погиб! — Не смей на меня цыкать! — закричала девочка, отбрасывая его руку. — Визг стоял до небес, повсюду сыпались сосульки. Мне хотелось домой, но папа сказал, нет. А я плакала и плакала — Люси захлебнулась рыданиями.

— Мара — это не шутка, — проговорил Олаф неожиданно мягко. — Ее оружие — оковы воли: в плену этих пут даже самый могучий воин выронит меч. Если она… если Мара отыскала Драконьего Языка, старик вряд ли спасся.