Белый Клинок - Мазин Александр

Фаранг. Весна тысяча двенадцатого года по исчислению Империи.

Тилод ждал, что на вечернем приеме у Наместника будет множество гостей.

Не было никого.

Безмолвные слуги со светильниками проводили зодчего и его подругу через темные анфилады залов в небольшую пиршественную на втором этаже дворца. Там встретил их скромно одетый человек с коротким мечом на поясе. Тилод, у которого, как и прежде, отобрали оружие при входе во дворец, понял, что перед ним – не гость.

Человек поклонился и предложил им занять места за небольшим, под стать самой пиршественной, столом.

– Наместник скоро будет! – любезным голосом сообщил человек с мечом.– Прошу вас, пейте и ешьте без стеснения! – и, еще раз поклонившись, вышел.

Молчаливые слуги, двигавшиеся бесшумно и грациозно, поставили блюда с яствами и наполнили бокалы подобающим первой перемене вином.

Но ни Тилод, ни Эйрис к еде не притронулись. Из вежливости и из осторожности одновременно. Небольшие дозы ядов не могли причинить им вреда. Но только – небольшие.

Вскоре раздался цокот собачьих когтей, возвестивший приход Наместника Алана.

Растянув рот в любезнейшей из улыбок, хозяин сделал рукой знак: «Не вставать!» – и сам опустился в кресло напротив Эйрис.

Слуга тотчас поставил перед ним еду, а другой слуга полил ее горячим, пряно пахнущим соусом.

– Прошу отведать! – добродушно предложил Наместник и без лишних слов набросился на свою порцию.

Тилод подхватил вилкой ломтик нежного мяса, окунул его во фруктовое желе. Положив на язык, подержал некоторое время во рту, наслаждаясь вкусом и заодно проверяя, нет ли в пище нежелательной начинки. Похоже – нет. Но полной уверенности у него быть не могло: чиновники Конга, перенявшие у соххоггоев некоторые из их «искусств», весьма наловчились в отравительстве. Даже не опасное для жизни снотворное, действующее через час после приема пищи, после дополнения, примешанного, скажем, к вину, могло оказать гостям скверную услугу…

Тилод попробовал и вино. Это оказалось очень старое орэлейское, красное, удивительного букета. Зодчий покачал согретый в руке конический бокал из розового хрусталя и улыбнулся Наместнику, дав понять, что оценил и вкус хозяина, и его щедрость. Наместник улыбнулся в ответ и точно таким же движением покачав собственный бокал, пригубил драгоценное вино.

«Безопасно!» – знаком показал Тилод своей спутнице. Нужно быть варваром-омбамту, чтобы подмешать что-либо в т а к о е вино. Не говоря уж о том, что любая добавка, самая ничтожная, тотчас разрушит музыкальное единство вкуса и аромата. Зодчий Тилод не спеша пил орэлейское, каждый глоток которого был дороже, чем земля и имущество его покойных родителей, и пытался угадать, замешан Наместник в похищении или нет?

Ужин, как принято в Конге, протекал в молчании. В соседнем зале негромко играл оркестр.

Наместник отодвинул от себя третье блюдо и, откинувшись на спинку обитого зеленым шелком кресла, показал слугам: десерт!

Со стола было мгновенно убрано все, вплоть до скатерти, а стол с молниеносной быстротой сервировали вновь.

Слуга с поклоном продемонстрировал сначала Тилоду, потом Эйрис покрытый пылью и паутиной кувшин. Зодчий взглянул на печать: тоже орэлейское, но на пятьдесят лет старше. Кроме года сбора, на печати значилось время, когда был отжат сок, имя давно умершего винодела и родословная винограда. Крохотные буковки с каллиграфическим мастерством вырезаны на черной поверхности отвердевшей смолы.

– Не желают ли гости певца? – спросил Наместник.

– Милость почтенного Алана безгранична! – отказался Тилод.

Но Эйрис, улыбнувшись, сказала:

– Пожалуй! Я не знакома с песнями Фаранга!

И, будто кто-то уже отдал распоряжение, музыканты гурьбой вошли в трапезную, а следом появился певец, стройный, немолодой уже человек в серебристо-сером одеянии. На лбу его синей краской был нарисован знак профессии.

Откинув назад длинные, иссиня-черные волосы, он взял несколько нот и вопросительно взглянул на Наместника.

Тот еле заметно кивнул.

Певец сделал знак музыкантам, и тут нечто в лице Эйрис заставило певца переменить выбранную песню. Он быстро наклонился к музыкантам и что-то прошептал. Тилод был удивлен: этого певца он никогда прежде не видел. А Наместник ничего не заметил: прикрыв глаза и расслабившись, он постукивал ладонью в такт рокоту маленького барабана.

Певец качнул головой. Две ситры присоединились к воркотне барабанчика, размеренной, как голос прибоя. Потом вступила винна^[11] и только после нее – певец, сразу наполнивший пиршественную силой низкого проникновенного голоса: