Ричард Длинные Руки – майордом - Орловский Гай Юлий

Он молчал, мне показалось, что намеревается возражать, потому я поднялся и отвесил короткий поклон.

– Рад был с вами пообщаться, дорогой герцог. Но, увы, труба зовет!.. Трудное время и… жестокое, позвольте заметить. Кого оно только не перемалывало в своих жерновах!.. Спасибо за вино, спасибо за прием!

Молчаливый дворецкий распахивал передо мной двери, на лице сдержанное неодобрение, даже негодование, ясно подслушивал, скотина. Ничего, феодальчики, вы еще не знаете, что такое вертикаль власти.

Коня подвели бегом, я вставил ногу в стремя и сказал громко:

– Военное время – жестокое время. Кто не спрятался – я не виноват.

Сколько дней двигаемся от Хребта, а эта вертикальная громада как будто идет следом, почти не отставая. Сейчас к вечеру он похож на раскаленную полосу стали, только что поднятую из небесного горна. Багровое солнце пламенеет перед нами, слепя глаза, все краски тусклые, и только когда оглянешься, видишь страшную красоту и величие этого дивного создания тектонических сдвигов.

Граф Ришар едет обычно рядом, мне кажется, все еще побаивается, что я ему не доверяю, потому посвящает во все мелочи походной жизни. Сообщил как бы между прочим, что набрал во вспомогательное войско множество крестьян из местных, а также сманил обещанием богатой добычи немало воинов и даже рыцарей. Зато в городе оставлен гарнизон из верных людей, что прошли с ним ряд войн.

– Отлично, – сказал я, хотя это был мой приказ закреплять за нами все города и крепости, где мы побывали, чтобы не пришлось брать их вторично. – Отлично. Нам понадобится войско в пять тысяч человек, чтобы захватить Сен-Мари, и десять-пятнадцать, чтобы удерживать до тех пор…

Я запнулся, подбирая слова, Ришар спросил с интересом:

– До каких?

– Пока местные не сообразят, – сказал я со вздохом, – что под нашей властью не так уж плохо.

– Это будет трудно, – заметил он. – Мы лишаем их многих скотских радостей.

– Да, это поймут быстро.

– Кто попробовал… А таких большинство… тому отказаться сложно!

– Сперва будут думать, – заверил я, – что это временные трудности. Дескать, суровое военное время.

– Да, – согласился он, – мы на это и ориентируем всех.

– Нам важно выиграть время.

– А потом?

– Закрутим гайки, – сказал я. – Вся надежда на отца Дитриха. Правда, нам самим надо чистить для него дорогу как можно лучше.

Оранжевый диск стал багровым, а затем я восхищенно наблюдал превращение в огромный малиновый шар, что коснулся черного края земли, и та заметно прогнулась.

Грозно прогремели копыта, земля застонала. К нам наперерез летел на огромном храпящем коне, больше похожем на носорога, сэр Растер. Султан на шлеме сбился набок, плащ с красным крестом вытянулся за плечами, как ковер-самолет, сам Растер похож на вбитый в седло волжский утес, который ну никак не обрастет мхом.

Поравнявшись со мной, он проревел медвежьим голосом, стараясь сделать его пригодным для куртуазного общения:

– Сэр Ричард, у вас, как у паладина, было видение?

– Да, – ответил я с удивлением, – конечно. У меня их есть. Постоянно. Всякие, разные. Вам какие?

– Да про города из головы не идет, – признался он. – Про те, которые Господь сжег небесным огнем. Вам было видение, что если не очистим раньше, то Господь очистит их сам? По-своему?

Я вздохнул, сэр Растер, несмотря на то что прошел с мечом в руке с десяток королевств, смотрит чистыми глазами, а на лице такая святая простота, будто только что подбрасывал хворост в костер Гусу.

– Да, – ответил я прямо и чуточку патетически, я же публичный человек. – Господь дал этот мир нам, людям. Мы сами должны его беречь и хранить. В первую очередь – от самих же людей. Есть, понимаешь, мерзавцы! А которые еще не есть, но будут. Люди же!

Он снова вздохнул.

– Везет же вам… А мне все бабы, бабы, бабы в видениях… Правда, люблю такие сны, но все-таки это не совсем рыцарское, да? Хотелось бы что-нибудь благородное, одухотворенное…

– Но приятное, – уточнил Ришар с усмешечкой.

– Ну да, – подтвердил Растер с неудовольствием, – а как же? Благородное разве всегда только дубиной по голове?

Я сказал важно:

– Все люди одинакового происхождения, как говорит наша церковь, но все храбрейшие – они и самые благородные! Так что никто не усомнится в вашем благородстве, сэр Растер! Пусть вам кроме баб еще и гарпии снятся – вашего благородства это не умалит.

Граф Ришар прислушивался с усмешкой краем уха, взгляд его прыгал по двигающимся по дороге отрядам и по обе ее стороны.

– Жареного мяса нужно меньше есть, – посоветовал он. – Особенно на ночь.

– А что надо? – спросил Растер настороженно.

– Ничего, – хладнокровно ответил Ришар.

– Как так?

– Поститься надо, – объяснил Ришар.

Растер тяжело вздохнул.

– Нет уж! Если не поем на ночь, то вообще не засну.

Царь Иедидиа, таково его настоящее имя. Так звали в детстве и юности, а имя «Соломон» – партийная кличка, как «Ленин» – Ульянова, «Сталин» – Джугашвили, «Алексий» – Редигера, «Павел II» – Войтыллы или «Бенедикт XVI» римского папы Ратцингера. Точнее, тронное имя. И никто никогда не называл в детстве мальчишку Иедидиа Соломоном или Шломо, как это говорят в красочных голливудских фильмах для идиотов.

Так вот этот Иедедиа сел на трон, назвался Соломоном, но довольно быстро перешел грань мудрости и терпимости, когда поддался нашему понятному мужскому инстинкту и вместо одной жены взял столько, сколько смог захватить загребущими лапами: тыщу! Ладно, все мы люди, все понимаем, не многие из нас прошли бы мимо такой возможности, хотя Бог ясно высказался за единобрачие и пригрозил Соломону, что даст по рогам за нарушение заповеди. А всем евреям за его грехи влупит так, что мало не покажется, если не остановят царя, которому сперма заменила мозги.

Но не остановили, мол, живем хорошо, вэвэпэ растет, потихоньку богатеем, а что мораль подупала… так это и не очень важно. В долгосрочной перспективе вообще неважно, живем все в краткосрочной, дальше пусть дети ищут выход… Хуже того, Соломон, распаленный похотью, брал в жены экзотичных женщин из дальних стран, что тоже нам, мужчинам, понятно. А также то, что брал белокожих, чернокожих и краснокожих, брал высоких и совсем мелких, очень худых и невероятно толстых, развратных и застенчивых… а кто бы из нас удержался от возможности разнообразить свое меню?

Ладно, и за это Бог бы простил, все-таки мы по его образу и подобию, понял бы, но… во-первых, жены были разных вер и религий. Ладно, это плохо, но что гораздо хуже, Соломон и для них велел построить храмы с их богами. Дескать, а что такого, главное, чтобы люди были хорошие! А что молятся другим богам – это их личное дело. Мы должны быть терпимыми к чужим мнениям, чужим религиям… даже не чужим, а другим, так как слово «чужие» нехорошее слово, будем считать их просто людьми другой культуры, что сосуществует с нашей на одном пространстве. И, дескать, можно мирно жить и уживаться, мы же не дикари какие-то, мы просвещенные и культурные, будем и этих… проскипаем неполиткорректное словцо – окультуривать, вовлекать в нашу систему ценностей…