Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна

Проявленная мной вежливость вызвала у красавицы чувство, похожее на растерянность:

— Я... должна сесть?

— Вовсе нет, но мне было бы приятно видеть вас в кресле. Вы согласитесь меня порадовать?

Пухлые губы приоткрылись, снова прижались друг к другу.

— Я сяду.

— Разумеется.

Она опускалась на подушку кресла так осторожно, словно та была утыкана иголками. Чего-то боится? Надеюсь, не меня? Не хотелось бы стать причиной её заикания.

— Вы хотели со мной поговорить?

— Да.

Новая волна молчания и умоляющий взгляд.

— Я слушаю.

Ни звука. Нет, так дело не пойдёт!

Присаживаюсь на корточки напротив глашатая и смотрю на неё снизу вверх: говорят, это помогает успокоить собеседника и внушить ему уверенность. В его же силах.

— Я не собираюсь вас обижать, hevary. Ни в коем разе. Что бы вы ни сказали. Но поскольку у нас маловато времени, прошу: собирайте всю вашу смелость в кулачок и начинайте.

И правда, помогло:

— Вы... Я хотела... Я хочу просить вас: не сердитесь на Риш!

Сдвигаю брови:

— С чего бы мне сердиться? Так, прибью в тёмном углу, если удастся, а сердиться...

Дурацкая попытка пошутить привела к появлению слёз, похожих на жемчужинки в уголках глаз, а красавица затряслась, как в лихорадке, и, видимо, стараясь справиться с дрожью, вцепилась своими пальцами в мои:

— Я прошу вас! Умоляю! Именами всех богов и демонов! Простите её!

Первый миг прикосновения не принёс ничего, но на следующем вдохе я почувствовал холод. Не ледяной и не обжигающий, но более подходящий мёртвому телу, нежели живому, и с трудом удержался, чтобы не отдёрнуть руки.

— Успокойтесь! Это была шутка. Всего лишь шутка. Я не сержусь. Наверное, следовало бы, но... Не буду.

— Вы обещаете не причинять Риш зла?

— Если она не причинит зло мне или моим близким. Настоящее зло, имею в виду, а не глупую месть оскорблённого воображения.

Глашатай ничего не поняла в моих словах, но тон голоса оказал своё воздействие: женщина перестала дрожать. Рук, правда, не убрала, заставляя меня мёрзнуть.

— Она не будет ничего такого делать. Не будет. Если я попрошу.

— Тогда вам лучше поскорее это сделать, иначе у вашей... возлюбленной со временем могут возникнуть большие неприятности. И не только благодаря мне: сомневаюсь, что с другими людьми Ришиан ведёт себя дружелюбнее.

— Моя сестра всегда была такой. И останется до самой смерти, которой совсем недолго ждать.

Любой другой человек на месте пепельноволосой красавицы вложил бы в подобную фразу торжественную печаль или искреннюю скорбь — смотря по обстоятельствам, но её голос не был окрашен ни одним оттенком перечисленных чувств. Так ученик вслух читает опостылевшую хронику: знает до последней буковки и даже не в силах уже ненавидеть наизусть заученный текст.

Стойте-ка... Сестра? Разве такое возможно? Или это просто фигура речи? В конце концов, они могут быть сводными и... Бред. У гаккара не может быть сестёр и братьев. Собственно, и детей быть не может, потому что...

— Вы росли вместе?

— Мы родились из одного чрева.

Если бы у меня были короткие волосы, они встали бы дыбом, но, слава богам, обошлось: только пошевелились немножко — от капелек пота, мгновенно выступивших на коже.

Женщина заметила моё остолбенение и поспешила продолжить пояснения.

— Тот человек, что принимал роды, тоже удивился, как нам потом рассказывали... Нас не должно было быть двое, это правда. Но так случилось. Говорят, что мы были соединены вместе... вот здесь, — её правая ладонь, наконец-то, оставив в покое мою руку, легла на талию.

Бедные дети... В чём вы провинились перед миром, если он оказался к вам так жесток?

— Риш всегда была сильной и крепкой, а я слабенькой, поэтому она меня защищает. И всем говорит, что мы любим друг друга. Ей не нравится, когда на меня обращают внимание мужчины.

Любит или нет, от истины никуда не деться: на такую красоту всегда найдётся похотливый взгляд. И вряд ли закусившего удила сластолюбца остановит мнимая влюблённость двух женщин. Разве что, напугает одна из них.

— Поэтому вы целовались?

— Целовались? — В тёмно-синих глазах отразилось недоумение. — Ах, вы говорите о... Нет, мы делаем так каждый день, утром и вечером, потому что если Риш не поделится со мной дыханием, я заболею и умру. Об этом предупреждал тот человек, что приходил к нам, пока мы не выросли.