Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна

Она действовала из лучших побуждений, исполняя приказ, но её усилия оказались бессмысленны и напрасны. Всё, что они натворили, это раскрыли мне тайну, которую Ливин, уверен, предпочла бы хранить до самой смерти. Как нелепо! Почему мы, стараясь сделать доброе дело, приносим себе и миру только вред? Зато, искренне отдаваясь злу, чувствуем настоящее удовлетворение? Несправедливо, верно? Но такова жизнь. Справившись с волнениями и не покинув мэнора, «белошвейка» добилась бы поставленной перед ней цели. Но получилось наоборот: именно стремление ускорить ход событий и устранить препятствия свело все уже имеющиеся достижения на нет...

О чём думает печальная молодая девушка, прячущая все чувства под маской спокойствия и терпеливо ожидающая развязки? Думает, что Сэйдисс выразит недовольство, узнав о постигшей её посланницу неудаче. Думает, какую кару получит от повелительницы. Думает, что всё было напрасно, и не стоило даже затевать глупую игру: следовало сразу и во всём признаться... Думает о многом. Но вряд ли хоть крупица её мыслей сейчас отдана сожалениям о несостоявшемся соединении судеб. Впрочем, я тоже не переживаю. О чём жалеть? О чудовище, от которого волей случая легко и просто избавился? Не вижу мало-мальски весомой причины. Делить постель с женщиной, способной изменяться, чтобы убивать? Хм. Безопаснее затащить под одеяло Хиса: уж с ним можно быть уверенным, что дурной сон не прорастёт костяными иглами^[17]!

И всё же...

— И всё же, я скажу: спасибо.

— За что?

Она, конечно же, понимает: не за пробитую грудь. Но других поводов благодарить не видит. Не может увидеть. А я смотрю с кочки повыше. Чуть-чуть. На полголовы.

— Спасибо за то, что перестала обманывать.

В самом деле, могла ведь отговориться, отшутиться, сделать невинное личико и наплести с три короба небылиц. А я бы поверил. С радостью поверил бы, потому что безопасная и ни к чему не обязывающая ложь приятнее убийственной правды. Но Ливин не сделала ни единой попытки уклониться от разговора. За что ей честь и хвала. Но это ещё не всё:

— И спасибо за то, что обманула.

Прозрачно-зелёные глаза растерянно округлились. Не понимает? Что ж, возможно. Но объяснять не буду. Стыдно. Не хочется признаваться в собственных грешках.

Я не считал себя завидным женихом. И наверное, не буду считать. Но игра Ливин, пусть целиком и полностью проведённая «из-под палки», согласно приказу и прочая, помогла мне обрести уверенность. Поверить в себя. Вернее, поверить, что и на мою долю богами отсыпаны те же милости, в которых находят утешение другие люди. Почувствовать, что могу быть желанным. Понять, что ничем не хуже любого жителя Нэйвоса, неважно, из Мраморного кольца или из бедных кварталов. За несколько дней я смог прожить целую жизнь, наполненную новым смыслом — как же можно не поблагодарить женщину, подарившую мне это чудо?

Но признаться... Не могу. Пока. Позже, наверное, отважусь, а сейчас не способен выбрать: засмеяться или со всей дури ударить кулаком в стену. Потому что в моей душе сошлись в поединке два упрямых противника...

Нить семнадцатая.

Когда между собой сражаются радость и бешенство, ещё полбеды. Но если поединщики равны силами, душе ничего не стоит треснуть и рассыпаться мелким крошевом мутных стеклянных осколков. Бешенство, потому что все снова решали и решили за меня. Радость, потому что теперь стало доподлинно известно: есть люди, готовые сделать для меня больше, чем того заслуживаю. В компании примерно таких мыслей и чувств я возвращался в мэнор. Хис предпочитал не попадаться на глаза, сопя где-то за спиной и лишь изредка забегая вперёд, видимо, чтобы всё же напоминать хозяину о своём существовании.

Ну матушки, ну затейницы! И одна хороша, и другая не отстаёт. Сэйдисс выпестовала послушную и полезную во всех отношениях невесту, а Каула охотно ухватилась за возможность осчастливить себя внуками: конечно, моё счастье тоже имелось в виду, но было вовсе не самым главным побудительным мотивом селянки. Я догадывался, что небезразличен обеим родительницам, но настолько... Даже горжусь собой. Немного. И каким из достоинств заслужил трепетную заботу? Разве, самим фактом пребывания на свете. Сэйдисс, скорее всего, до сих пор на меня дуется: как же, единственный сын, наследник и надежда улепетнул, бросив семейные обязанности на произвол судьбы. Дуется, и всё-таки, любит. Не делая попыток сблизиться, правда, но причину холодности я знаю очень хорошо: моя первая матушка просто не умеет быть ласковой. Зато вторая переполнена теплом и нежностью, и всё же ни на миг не забывает о собственной выгоде. Которая из двоих лучше? Не знаю. Мне милы обе. И пожалуй, если соединить их в одну, получится самая лучшая мать на свете, а значит, мне несказанно повезло. На самом деле. А с другой стороны...