Ричард Длинные Руки – вильдграф - Орловский Гай Юлий

Фрогакл произнес медленным и чуточку квакающим голосом:

– А как же со справедливыми войнами?

– Никакая война не может быть справедливой, – возразил я, – потому что воевать справедливо нельзя, даже если воюешь за справедливость. Если вы не покончите с войной, война покончит с троллями и кентаврами.

Он проворчал:

– Главное, чтобы кентавры подохли.

– Вы в самом деле шаман? – спросил я. – Или этот, не к ночи будь сказано, доблестный герой, жаждущий подвигов?

Он опустил голову, похоже, стало стыдно, проворчал:

– Ладно, что ты хочешь? Учти, людей мы не любим. И словам их не доверяем.

– А делам?

– Смотря каким.

– Увы, – сказал я, – вот так взять и выложить дела пока не могу. Но умные люди сумеют больше поверить умным словам, чем глупым и бесцельным делам.

Он подошел ближе, крупные жабьи глаза изучали меня очень внимательно.

– И что у тебя за слова?

– О мире, – сказал я. – Даже если вы, великий и достопочтенный Фрогакл, работаете на войну, все равно понимаете, что расцвет воинского ремесла возможен только в мирное время!

Он буркнул:

– Я не работаю на войну.

– А на что? – спросил я и замер.

Он помолчал, буркнул еще тише:

– Просто так.

– А племя?

– Я ему помогаю, – ответил он. – Это мое племя. А подлые кентавры пришли и захватили храм, в котором я жил и трудился. Потому их надо всех перебить.

– Согласен, – сказал я, поднимая руки, – согласен, мне тоже не понравилось бы, если бы кто-то занял мой храм. С другой стороны… гм… если бы я нашел чужой подходящий, да еще заброшенный…

Шаман перебил:

– Я отсутствовал временно! И недолго.

– С годик? – предположил я ехидно.

Он посмотрел на меня сердито.

– Чуть больше. Где-то лет семьдесят. Или девяносто! Но точно меньше ста, а это совсем уж несерьезно!..

– Да, – согласился я, – это же миг с точки зрения вечности! Даже меньше… Думаю, кентавры поступили по-свински. И что вы, мудрый и достопочтенный Фрогакл, изволите теперь? Как я понял из ваших слов, это война двух шаманов, а не троллей и кентавров. Если вы двое сумеете уладить недоразумение, война сразу прекратится.

Он проговорил все еще сердито, но я с облегчением слышал в его голосе не столько рык, сколько кваканье:

– Недоразумение? Погибли сотни наших героев! А кентавров мы перебили столько, что не скоро захотят мира.

– Уже хотят, – сообщил я.

Он раскрыл рот, по моей спине пробежал озноб при виде двух рядов белых и острых пластин, у троллей они растут всю жизнь, даже у дряхлых старцев не уступают подростковым.

– Откуда ты знаешь?

– Я с ними говорил, – ответил я, оглянулся и сказал тише: – Только никому не говорите, мудрый и достопочтенный, а то начнут о предательстве… Кентавры готовы прекратить войну, она для них ничуть не легче!

Он спросил настороженно:

– Я это знаю. Как и то, что наши тоже готовы. Но… никто не уступит. И война будет длиться, унося жизни и разоряя троллей и кентавров. Кентавров мне, конечно, не жалко, это тупые лошади с человечьими головами, пусть хоть все подохнут, но война очень уж бьет и по нашим замечательным троллям, лучшим существам на свете.

– Мы найдем компромисс, – пообещал я.

– Как?

– Думаю, – сказал я. – Но вы готовы к поиску консенсуса?

Он кивнул.

– Если он нас устроит.

– В смысле, – сказал я саркастически, – устроит вас, мудрый и достопочтенный Фрогун.

Он даже не напомнил, что его зовут Фрогакл, не мелочный, мыслит широкими категориями, только кивнул, соглашаясь, что да, если его устроит.

– Иначе, – сказал он, – не стоит и начинать.

– Думаю, устроит, – сообщил я. – Разве на мне не написано, что я помогаю всяким там колдунам? Все бросаю и помогаю! Что, в самом деле не написано?.. Странно, а чего же я тогда, как дурак…

Он вряд ли что понял, но я видел, с какой надеждой смотрит на меня. Я сказал раздраженно:

– Что я могу сделать? В данную минуту еще не знаю. Злые языки говорят, что мне все выпадало не по уму, а по счастью. Дуракам везет, у вас так тоже говорят? Хотя я далеко не всегда дурак. Иногда просто идиот. Потому и счастья выпадало немерено. Но вдруг поумнею, и счастье разом кончится? Придется зарабатывать умом, а это так тяжело и уже непрестижно…

Он сказал торопливо:

– Что ты, человек, с чего твое счастье кончится? Людям вообще везет не по скудному уму, а по благоволению нашего Зеленого Бога. Ты такой молодой, сильный и забавный…

– Я понял-понял, – заверил я. – Можете, великий и достопочтенный Фрогаст, не договаривать.

Он снова не повел ухом на намеренное искажение его имени, у меня свои тесты, сказал ровно и уверенно:

– Тем более, в самом деле можешь помочь… не забывая какие-то свои интересы.

Я поморщился.

– Знаете, воспитанные люди об этом не говорят.

– Но мы же здесь… без лишних ушей?

– Все равно, – сказал я сердито. – Не во всем можно признаваться даже перед собой. Творец, который создал вас и нас, хоть все видит, но не все сможет поставить в вину, если возразить, что мы не ведали, что творили!..

Он таращил на меня глаза в великом удивлении. И без того выпуклые, как у всех жаб, они стали еще огромнее.

– Ну и… бессовестные же, – проговорил он наконец, – нам всегда говорили, что самые подлые существа на свете – люди. Даже Творца пытаются обмануть!..

Я сказал торопливо:

– Это не обман, а уловка. Мелкая. Все люди – юристы, хоть и разной квалификации. А раз мы такие увертливые, то в искупление своих прегрешений взяли на себя долг помогать людям… ну, и всем прочим земноводным, пернатым и даже насекомым. Понимаете, долг. Дурак, сделав глупость, всегда потом оправдывается, что это было его долгом! Но я иногда думаю, что лучше всего – беречь дураков. От любых поручений. Но если вы не убережете, то я уберегусь… уберегаюсь сам. Лично.

Он всплеснул руками в полном отчаянии.

– А я уже начал было надеяться… Уже подумал, что буду работать не на войну, а ломать голову над тайнами живородящих…

– Странно не то, – сказал я с усмешкой, – что дурак не оправдывает доверия, а то, что этого ждете, верно?.. Хотя, если пошевелить прямыми извилинами, что от воинской жизни становятся все прямее… возможно… гм… в тумане нашей проблемы начинает проступать некий смутный и пока весьма скользкий вариант. Скажите, вы можете превращаться в человека?

Он перекосил в великом и чуточку преувеличенном отвращении мерзкую широкую харю.

– С какой стати?

– Можете или не можете? – повторил я настойчиво. – У меня есть знакомый тролль, мой лучший друг, можно сказать, он вообще путешествовал среди людей в людском облике.

Шаман сказал недовольно: