Мертвое Небо - Мазин Александр

И выпили оба: косоглазый вор-хуридит и светлорожденный Данил, сын светлейшего Волода Руса, третьего по значению человека в Высшем Совете Империи.

Причудливы извивы Судьбы.

VI

Ниминоа Данил казался богом. Или сыном бога. Из легенд, что рассказывала мама. Великим Освободителем, стершим в пыль кровожадных соххоггоев. Да, именно таким, высоким, сильным, с красивыми руками и лицом, будто вырезанным из солнечного фарангского мрамора. Эти серые глаза, переливчатые, как покрытая изморозью сталь, лишали сил, когда вспыхивали гневом. И согревали, словно весеннее солнце, когда обращались к ней, Ниминоа. И Данил казался девушке недосягаемым, как само солнце. Она еще помнила тот, первый, день когда северный воин появился у них в доме. Тогда он еще не казался недоступным. Ними помнила, как ей очень захотелось потрогать его светлые усы, спускавшиеся ниже подбородка. Глупое желание, детское, подумала она. А потом отец объяснил ей, что значит «светлорожденный». Светлорожденный Данил Рус, который после смерти отца наследует титул «светлейший». Человек, который мог запросто разговаривать с Владыкой Империи. А ведь отец говорил: Наисвятейший Хуриды в сравнении с Императором – всего лишь крыса у лап боевого парда. Нет, дело не в титулах. Ниминоа помнит взгляд, брошенный на нее, когда она волшебством погасила горящий ковер. Взгляд, пронзивший насквозь. «Прозревающий суть». Так, по словам мамы, называли в Конге самых сильных магов. Данил – не маг. Он – больше. И больше, чем просто мужчина. Когда светлорожденный смотрел на Ниминоа, ей хотелось выпрямиться и сделать нечто достойное. Взгляд, требовавший от нее быть чем-то большим, чем она есть. Взгляд человека, которого никто никогда не сможет принудить силой. Десять, сто, тысяча воинов… Это потрясающее чувство: знать, что рядом человек, способный защитить от любой опасности. Он спас бы и Руджа, если б тот черноповязочник не подвел…

Вот Рудж был другим. Своим. Теплым, близким, нежным. Его голос превращал Ниминоа в растянувшуюся у огня кошку. Рудж был – ее…

Отец, Рудж… Они приходят каждую ночь. А днем… Она так и не поблагодарила Данила за собственную жизнь. Пусть даже эта жизнь и не нужна ей. Или – нужна? Сейчас, когда краски Мира понемногу возвращаются к ней. Данил спас ее, и она – в долгу.А долг – это свято. Так говорил отец. Долг – это выше Величайшего. Но ей, Ними, никогда не вернуть этого долга. Она может только следовать за Данилом, выполнять его волю и безропотно уйти, когда он прикажет. Руджу она могла стать женой, Данилу – только прислужницей. Той, что приносит воду для мытья и согревает постель в холодные ночи. Ними вспомнила Данила там, у озера. Мускулы, перекатывающиеся под бронзовой кожей. И сразу же – как пахла кожа на руках Руджа, такая же гладкая и бронзовая…

Ниминоа напряглась. Холодные губы Калы-Смерти прикоснулись к ее груди и выпили сок жизни. Руки задрожали так сильно, что пришлось отложить шитье. Согнувшись, прижав ладони к животу, а колени к груди, Ниминоа ждала, пока отпустит боль сердца. Они встретятся там, к Нижнем мире.

«Будь милостива, Кала…» – чуть слышно прошептала девушка.

И стало легче. Мамины боги, они рядом. Не то что Величайший. Они помогут, если просишь всем существом.

Огонь в очаге угас. Ниминоа знала – это она выпила его тепло. Все ушли. Данил, Спот, хозяйка этого дома. Ними вздохнула, взяла зеркальце. Глаза покраснели, потому что она плакала. Еще два дня назад ей было бы все равно. А сейчас?

Дверь приоткрылась. В щелку проскользнула черная кошка-крысолов. Круглые глаза вопросительно взглянули на девушку: не выгонишь? Кошка бесшумно вспрыгнула на стол, понюхала миску с едой – ужином, к которому Ниминоа даже не притронулась, лизнула остывшую кашу. Не понравилось. Спрыгнула, задрав короткий хвост, важно прошествовала к Ниминоа, потерлась о ногу. Девушка подняла ее на колени, погладила между подрезанными ушами. Кошка была очень теплая и очень твердая. Сплошные мускулы. В Кариомере у них тоже был крысолов. Такой же мускулистый и важный. Ними почесала кошачью шейку, та заурчала… вдруг насторожилась. Спрыгнула на пол. За дверью раздались шаги, затем голос Данила:

– Ниминоа!

– Я здесь,– ответила девушка. И чуть помедлив: – Входи.

– Что ж ты в темноте сидишь? – спросил Данил ласково.– И очаг погас.

Он наклонился, чтобы раздуть угли.

– Не нужно, пожалуйста,– попросила Ниминоа.

– Ты ела?

– Принесла… хозяйка,– уклончиво ответила девушка.– Спасибо.