Паника-upgrade. Кровь древних - Мазин Александр

– Верю, верю. Давай бери бумажник, часы, телефон – и сматываемся, – сказал первый.

Тело их жертвы со стороны пляжа было прикрыто кабинкой для переодевания, и, поскольку на воротах значилось, что пляж будет закрыт еще двенадцать дней, преступники могли надеяться, что тело найдут не слишком скоро.

Через минуту все трое вышли на набережную и, непринужденно болтая, двинулись в сторону грузового порта.

Однако расчет преступников не оправдался. Не прошло и двух часов, как на тело наткнулся патруль военной полиции.

– Глянь, – сказал один из полицейских сержанту. – Какой-то дерьмовый бродяга дрыхнет там, за будкой. Пойдем-ка позаботимся о парне.

– Похоже, о нем уже позаботились, – заметил более наблюдательный сержант. – Ну-ка, живо к нему!

– Да это же белый! – с беспокойством воскликнул полицейский, когда они оказались рядом.

– Погляди, что в карманах, – приказал сержант.

Тело повалилось на бок, едва полицейский прикоснулся к нему. Но это не помешало выполнить приказ сержанта.

В карманах было пусто. Ни денег, ни документов.

Сержант попытался снять с головы белого шапочку, но та присохла к кровавой корке. Однако даже поверхностный осмотр обнаружил изрядную вмятину в черепе.

– Всё ясно, – сказал сержант. И взялся за рацию.

Дежурный отозвался не сразу, но сержант не спешил. Настоящие африканцы никогда не спешат. А этому белому уж точно некуда торопиться. Доложив, где они, сержант сообщил:

– Обнаружен неопознанный труп. Белый. Ограблен. Да, ясно, что никаких документов… Хотя погоди…

Наклонившись к телу, сержант задрал край рубахи Тенгиза и ухватил прикрепленный кольцом к ременной петле ключ. Сильным рывком полицейский сорвал его и прочитал выгравированную на никеле надпись «Хайатт».

– Пиши, – сказал он в микрофон. – На теле обнаружен ключ от номера восемьсот отеля «Хайатт». Да, «Хайатт».

– Он точно мертвый? – спросил дежурный.

– Башка проломлена.

– Проверь! – велел дежурный, и сержант, присев, приложил палец к шее убитого белого.

– Поправка, – сказал он, не скрывая удивления. – Парень живой. Пока живой.

– Жди! – приказал дежурный. – Я свяжусь с отелем. У них своя медслужба.

Когда через три минуты дежурный вызвал патрульного, он был здорово обеспокоен.

– От тела – ни на шаг! – жестко приказал он. – Машина с врачом из отеля уже выехала! Пошли кого-нибудь встретить. Раненого не трогать и глаз с него не спускать! Ты понял меня?

– Успокойся, – буркнул сержант. – У него уже украли все, что можно. А из отеля пусть пришлют катафалк. Я ж говорю: ему башку проломили. Кровищи больше, чем от зарезанной свиньи!

– Пошути у меня! – рявкнул дежурный и отключился.

– Важный, как бородавка на члене, – проворчал сержант. – Н'Гана! Давай наверх. Встретишь «скорую», приведешь сюда.

И уселся на песок рядом с раненым. Второй полицейский остался стоять, опершись спиной на синий пластик кабинки.

Не прошло и пяти минут, как на пляже появилась целая толпа. Два представителя отеля – управляющий и врач, – трое полицейских во главе с капитаном и еще двое мужчин, о которых сержант мог с уверенностью сказать только одно: это не журналисты.

Пострадавшего быстро и бережно погрузили на носилки и бегом понесли наверх. Ворота уже были открыты. Приклад автомата вполне заменил ключ от замка.

Трое патрульных смотрели, как суетятся пришедшие с капитаном, осматривая место.

– Большая шишка, – сказал сержант.

– Могли бы раскошелиться на пару зеленых! – заметил Н'Гана.

– Как же! – отозвался сержант и сплюнул на песок красный ком жвачки. – Да без толку это. С дыркой с башке и черный копыта откинет. А уж белый…

Двое патрульных согласно кивнули.

Но Тенгиз выжил.

Глава седьмая Дед Мороз

Тенгиз стоял на склоне заросшей лесом горы. Над его головой ветер раскачивал лохматые макушки кедров. Внизу лежало озеро. Чудесное озеро. Вода в нем будто светилась изнутри, и потому поверхность озера казалась не синей, а белой.

Над головой раздался шорох. По толстенному стволу сбегал вниз небольшой зверек. Горностай. В двух метрах от земли горностай оттолкнулся от коры, растопырился, спланировал на голову Тенгиза и остался там, уцепившись коготками за всклокоченную гриву.