Паника-upgrade. Кровь древних - Мазин Александр

Тенгиз-спящий провел ладонями по внутренней поверхности ее бедер, плавным движением широко развел в стороны ноги царицы. Но – медлил…

Тенгиз-настоящий увидел влажное открывшееся лоно женщины. Там кипела и бурлила первичная женская сила. Там всё исходило от жара и жаждало соединения.

Тенгиз-настоящий, не удержавшись, сделал движение к сладкому жерлу…

Но телом этим правил не он. Тенгиз-спящий не шевельнулся. Он ждал.

И дождался. Она пришла. Дивная и извечная. Неотделимая всерождающая. Его богиня.

И только когда красное пламя подземного огня объяло распростертое тело царицы, Тенгиз-спящий соединил Землю и Небеса.

И мир содрогнулся.  

Когда Тенгиз проснулся, снаружи уже светало. Тенгиз мало что запомнил из своего сна. Практически ничего. Только распростертое на плоском камне нагое женское тело. Но послевкусие от сна осталось приятное. И еще Тенгиз помнил имя женщины. Хатшепсут. Что-то смутно знакомое. Впрочем, имя он почти сразу позабыл. Всё, что осталось в памяти: ему приснился эротический сон. Тенгиз счел это хорошим признаком. Организм выздоравливает.

Глава семнадцатая Уходит наш парусник в синее море…

После завтрака Жилов устроил военный совет.

– Мы отплывем на Козий Танец как можно скорее, – сказал он. – И лучше будет, если никого не станем нанимать. Возьмем в аренду, а еще лучше – купим катер и следующей же ночью постараемся добраться до острова. Незаметно.

– В моем бумажнике – восемьсот долларов, – сказал Тенгиз. – И еще около двух тысяч – на счете. Не думаю, что этого хватит на катер.

– Деньги – не вопрос, – отмахнулся Жилов. – Кстати, Тарра, мы так и не разобрали свою добычу. Где она?

– Ты оставлять ее на заднее сиденье, – сказал Таррарафе. – Мне принести?

– Немедленно! Ну я и лопух, – сказал он Тенгизу по-русски. – Оставить такое. Устал, должно быть. Трудный вчера выдался денек.

– А что там? – спросил Тенгиз.

– Увидишь!

Вернулся масаи, передал Жилову мешок.

– Оп-па! – воскликнул тот, картинным жестом высыпая его содержимое на стол.

– Богато живут африканские банкиры, если выкидывают такое в мусорные корзинки, – заметил Тенгиз.

На столе громоздилась куча денег: евро, долларов и местных «фантиков». И еще – изрядное количество бумаг.

Тенгиз выудил одну: с красивыми разноцветными разводами и золотой печатью.

– Это что за бумажка? – спросил Жилов.

– Эта бумажка называется – сертификат АНБ, и стоит она десять тысяч долларов.

– Ни хрена себе! А эта?

– А это, Данила, акция. И ее номинал – пять тысяч долларов. Сколько она стоит, сказать не могу. Надо слазать в Интернет, посмотреть котировки.

– Слазай, – разрешил Жилов. – Я потом отвезу тебя в одно укромное местечко. Заодно отправишь е-мейл отцу: мол, с нами все в порядке. Отбываю на сафари. Вернусь и поеду к дяде. Чтобы он знал, где тебя искать, если мы вдруг не сумеем сработать на должном уровне. Это я так, страхуюсь. Вдруг нам все-таки понадобятся тяжелые орудия.

– Но сначала нам нужно купить катер.

– Катер – нет! – подал голос до сего момента молчавший масаи. – Нужно – тихо, надо покупать парусную лодку черных.

– Больше ста миль? – с сомнением произнес Жилов.

– Ветер хорошо дует сейчас, – сказал чернокожий.

– Убедил, – согласился Жилов.

– Очень хорошо, брат, – кивнул Таррарафе. – Слушай меня – и убьешь всех своих врагов. – Лицо масаи осветила по-детски радостная улыбка.

– Значит, лодка, – подытожил Жилов.

– Я умею управляться с парусом, – сообщил Тенгиз. – И прокладывать курс.

– Молодец! – похвалил Жилов. – Тарра, мы покупаем лодку.

Масаи поднялся.

– Пойду говорить с Матаком, – сказал он. – Нужна хорошая лодка. Он поможет.

– Твой друг меня восхищает и пугает одновременно – сказал Тенгиз, когда Таррарафе ушел.

– Теперь он – и твой друг! – напомнил Жилов. – Тарра – сильный человек! Его отец был не просто шаманом, а чем-то вроде верховного жреца нескольких племен. Власти обидели его – посадили в тюрьму. Правда, вскоре выпустили: кто посмеет здесь, в Африке, всерьез оскорбить сильного шамана? Это хуже, чем публично ударить полицейского. Но Тарра – он в то время был куда моложе, чем сейчас, – обиделся на родичей, которые позволили арестовать отца, и ушел из племени.