Странник - Чужин Игорь Анатольевич

— Что будем делать дальше? — обратился я к Колину.

— Для начала нужно рвать отсюда когти, — ответил хуман. — А вот куда, ума не приложу. Там в каньоне грохнуло очень сильно, и в живых вряд ли кто остался. Как ты там выжил, непонятно. Но скоро должен кто-то из замка появиться, и они могут напасть на наш след.

— Слушай, Колин, я знаю одно место, где можно переждать несколько дней. Давай туда двинем, только на дорогу выведи, а там я поведу.

— По дороге опасно, заметить могут.

— Я раньше кого-нибудь почувствую, так что мы сразу с дороги свернем, да и следов на дороге полно, — ответил я.

— Ну, тогда по коням, — сказал Колин, и мы начали собираться в дорогу.

Сборы были недолгими. Мы затушили костер и спрятали его, закрыв куском дерна. Правда, если наткнутся на поляну, то эта маскировка не спасет, но со стороны не так заметно. Потом наполнили фляги и двинулись в путь. Лошадь Улиса сначала заартачилась, но, получив кулаком в ухо, сразу поняла, кто в доме хозяин, и быстро затрусила за конем хумана.

На дорогу мы выбрались через час. Здесь инициативу в свои руки взял уже я. Сканирование местности показало отсутствие аур людей и крупных животных. Я сказал об этом Колину, и мы рысью поскакали в сторону Ариса. Постоянное ожидание опасности к разговорам не располагало, и мы перебрасывались только короткими репликами, оставив беседы на потом.

Солнце стояло уже высоко, когда дорога привела нас к ручью возле облюбованного мной убежища. Я свернул с дороги в ручей и по нему поехал к холму, на котором решил устроить стоянку. Колин молча повернул за мной. Мы доехали по дну ручья до тропинки на обратной стороне холма и спешились. Я стал сканировать окружающее пространство, но макушка холма просматривалась плохо. Площадку на холме окутывал какой-то магический туман, и ауры на вершине оказались размыты. Я предупредил Колина об осторожности и двинулся по тропинке к вершине. Чем выше мы поднимались, тем четче была видна вершина холма. Поднявшись почти до вершины, я увидел ауру человека и лошади. Человек лежал неподвижно и, похоже, спал. Лошадь медленно передвигалась, наверное паслась. Я достал меч и крадучись пошел в сторону спящего человека. До противника оставалось всего несколько шагов, как вдруг под копытом пасущейся лошади громко хрустнула сломанная ветка. Человек вскочил на ноги и бросился на меня. Я занес меч для удара и оторопел: ко мне со всех ног несся Первый и, размазывая слезы по лицу, орал:

— Мой хозяин вернулся, мой хозяин вернулся!

Подбежав, шак упал на колени и, обхватив мои ноги, захлебываясь слезами, зарыдал.

— Они брата убили. Мне хозяин волшебный панцирь дал, меня враги не убили, а брата убили. Я сюда на лошади скакал, в меня из лука стреляли, стрелы отскакивали, — сквозь слезы бубнил Первый.

Я вложил меч в ножны и стал успокаивать шака.

— Ну все, успокойся. Все хорошо. Я приехал, теперь все будет хорошо, — растерянно говорил я.

Шаки были хорошо закрыты от магического сканирования. Я несколько раз пытался залезть шаку в голову, но мне это не удавалось. Вернее, в голову я залезть мог, но в голове у шака был только один бессвязный набор слов и образов. Наверное, они чувствовали попытку магического сканирования, и у них срабатывала своеобразная защита. Сейчас же Первый оказался абсолютно открыт. От него на меня обрушилась такая вселенская тоска и горе, что я даже испугался. Я видел все, что с ним произошло. Видел его сумасшедшую скачку следом за отрядом Торвина. Видел смерть его брата, упавшего с отрубленной головой под копыта лошади. Перед моими глазами проносились оскаленные лица арбов в белых бурнусах, добивающих отряд наемников. Звон мечей, дикие крики умирающих разрывали голову. Ужас обуревал шака, арбы рубили его своими саблями, он пытался закрыться от этих ударов голыми руками, и только защитное поле панциря спасало его от неминуемой смерти, отводя удары в сторону. Я видел, как он тащил за собой практически загнанную лошадь на вершину холма, как сидел почти двое суток без сна.

— Хозяин придет, он меня не бросит. Хозяин придет, он меня не бросит, — раскачиваясь из стороны в сторону, непрерывно повторял Первый.

Ко мне постепенно пришло осознание того, что Первый так бы и умер здесь на холме от тоски и голода, ожидая меня, если бы я не пришел. Господи, неужели я на этом свете до такой степени кому-то нужен? Неужели есть такое существо, которое так сильно любит меня?