Новый Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич

А справа была пустая полоса, отделенная сплошной линией. Почему-то машины с мигалками туда не лезли, хотя, казалось бы, уж им-то чего стесняться? За те полчаса, что я провел в медленно ползущей пробке, по выделенной полосе проехало два автобуса и парочка машин с начерно затонированными стеклами и без номерных знаков. В одной машине – громоздком внедорожнике «лексус», стекло со стороны водителя было опущено, за рулем сидел смуглый юноша с мобильным телефоном в руке. На дорогу он практически не смотрел. Раньше таких в милицейских сводках называли «лицами кавказской национальности», последнее время стали использовать политкорректное выражение «уроженец Северного Кавказа», в обиходе быстро трансформировавшееся просто в «уроженца».

Ну хоть бы автобусы и такси шли по выделенной полосе сплошным потоком, как это происходит во всем мире! Ведь было бы не так обидно. Было бы понятно, что ты платишь своим временем за комфорт поездки в машине, в то время как пользующиеся общественным транспортом люди получают право проехать без пробок…

Но автобусов не наблюдалось. Впрочем, и водители, кроме нескольких особо уверенных в себе «уроженцев», на выделенку не лезли.

Я закурил. Потом смял в пепельнице сигарету и стал выворачивать вправо. Пропускали меня не то чтобы радостно, но спокойно – пробка сплотила водителей, но пока еще не успела довести до озверения. Миновав четыре ряда машин, ползущих в трех полосах, я мрачно вывернул на выделенку и дал газ.

Что там у нас, кажется, повсюду камеры наставили? Ну и пусть придет по почте штраф, плюну и оплачу… Я бодро двинулся вперед, все-таки поглядывая на спидометр, чтобы не превысить шестидесяти километров в час. Далеко впереди маячил «лексус». По обочине неспешно ковыряли асфальт и твердую осеннюю землю «уроженцы Средней Азии». На каждого ковыряющего приходилось трое-четверо бесцельно стоящих в сторонке или с любопытством наблюдающих за медленной рекой из сверкающих машин. Гастарбайтеры заканчивали снимать с тротуара асфальт, чтобы по новой моде заменить его тротуарной плиткой. Среди них лавировали редкие прохожие, перепрыгивая с островков уцелевшего асфальта на клочки земли поровнее. Молодая мамаша сосредоточенно и непреклонно толкала вперед детскую коляску, будто не замечая окружающего ее кошмара. Мне вдруг представилось, как где-то примерно здесь, только семьдесят лет назад, такая же молодая женщина толкала тачку, вывозя землю со строительства противотанковых рвов – к Москве подступали фашисты. Но если тогда ее мучительный труд был осмысленным подвигом, то теперь подвиг стал бессмысленной и трудной мукой.

Гастарбайтеры кончились, начался просто перекопанный тротуар, вдоль которого были складированы надолбы серой, мрачной бетонной плитки. Интересно, а что мешало вначале уложить плитку на этом участке тротуара, а уже потом начинать курочить новый?

Ответа на этот вопрос не было. Зато в конце искореженного тротуара, там где почище, была припаркована машина ГИБДД и двое ребят в мышиных шинелях радостно махали мне полосатыми жезлами.

Я прижался к обочине, затормозил и опустил стекло.

– Старший сержант Роман Тарасов! – бодро сообщил подошедший полицейский, молодой и румяный.

– Рядовой водитель Городецкий! – почему-то столь же бодро и даже дурашливо ответил я, протягивая документы на машину и права.

– Нарушаем! – сказал сержант с улыбкой.

– Точно, – не стал отпираться я. – Сил нет уже никаких стоять в пробке.

– Эта полоса – для общественного транспорта полоса! – объяснил мне как ребенку полицейский. – Не видите, что ли?

– Вижу, – признался я. – Но еще я вижу «лексус», который мимо вас проехал. И не вижу ни одного автобуса за последние четверть часа.

Сержант поскучнел, но все-таки продолжал улыбаться.

– «Лексус»… он большой, почти как автобус, – похоже, он попытался пошутить. – А что автобусов нет – так это не повод нарушать!

– Согласен, не повод, – кивнул я. – Но все-таки почему вы «лексус» не остановили?

Сержант посмотрел на меня как на идиота.

– Вы что, номера его не видели?

– Не видел, – сказал я. – Да их не было вовсе! Кстати, тоже нарушение… и стекла затонированы сверх нормативов. Целый букет нарушений.

– Букет… – Сержант сморщился, как от зубной боли. – Остановили ребята как-то такой букетик… вылетели с работы, хорошо хоть, под суд не пошли! А мне эта работа знаешь как досталась?

– Как? – еще больше удивился я.

Полицейский осекся. В его взгляде появилась та смесь осторожности и брезгливости, с которой нормальные люди смотрят на неадекватного человека.

– Выезд на полосу для движения общественного транспорта, – сухо сказал он. – Штраф три тысячи рублей.

– Признаю, – снова согласился я. – Выписывайте квитанцию.

Теперь уже он смотрел на меня совсем опасливо.

– Вы же вроде как спешили, водитель Городецкий…

– Спешил.

– И машинка у вас… не «лексус», – блеснул он мудрым замечанием.

– Верно подмечено! – воскликнул я. – «Форд».

– Можно попробовать решить ситуацию… за половину… – совсем негромко сказал полицейский. – И выписывать квитанцию – дело долгое…

Меня стал разбирать смех. Какой-то он был… совсем голодный. Я, конечно, последние семнадцать лет жил не так, как все люди. Но все-таки кое-что помню.

Со времен моей встречи с Пастуховым на ВДНХ они ничуть не изменились…

– Знаешь, Роман, выписывай мне штраф, – сказал я. – Мне, конечно, хотелось бы деньги сэкономить и время не терять. Но только противно. Понимаешь?

У него что-то дрогнуло в лице.

– А мне, думаешь, не противно? – негромко сказал он. – Что одних остановить не смей… другие корочками машут… что у родителей в городе все заводы закрыли, а пенсии ни на что не хватает… что все вокруг… а я… – Он сбился, махнул рукой и мрачно посмотрел на меня. Протянул документы. – Езжай…

– А как же штраф? – спросил я.

– А никак! – Он развернулся и пошел к напарнику.

Я посмотрел ему вслед. Иногда для реморализации не нужна магия. Жалко только, что и действует такое волшебство недолго… не на всех… и не всегда…

Медленно выруливая обратно в правую полосу, я услышал реплику напарника сержанта:

– Ты чё?

– Да это… актер он, популярный, театра и кино… – неуклюже соврал Тарасов. – Пускай едет…

Я опустил стекло, втиснулся между пыльным «ниссаном» и битой старой «Волгой», мигнул аварийкой, благодаря, что пропустили. И посмотрел на часы.

Ничего, через полчаса буду дома.

Тут пешком-то хода двадцать минут, если напрямик, через дворы…

На самом деле я подъехал к дому через четверть часа – что-то в загадочном механизме московских пробок переключилось и машины задвигались более-менее живо. Я остановился возле дома, на привычном месте, и сообразил, что на этом удобном пятачке асфальта мной давным-давно было наложено заклятие, мешающее парковаться другим людям. Быть принципиальным до конца и переставлять машину? Глупо, ведь на это место все равно никто не встанет.