Рыцарь - Деверо Джуд

Да, уж это точно станет лучшей из всевозможных «историй о Дуглесс», – подумала она.

К тому времени, когда она добралась до гостиницы, единственное желание, которое у нее осталось, – это рвать и метать! К дьяволу всех этих мужиков! – думала она. – К дьяволу их всех – и плохих, и хороших! Они только и делают, что снова и снова разбивают ей сердце!

– Насколько я могу понять, ваше настроение не улучшилось! – произнес из-за ее спины Николас.

– Настроение мое вас нисколечко не касается! – оборвала она его. – Меня наняли выполнять определенную работу, и я ее выполняю! Я собираюсь написать письмо в администрацию Гошок-холла и спросить, когда нам было бы можно посмотреть на документы.

– Враждебность, которую вы выказываете ко мне, решительно ничем не оправдана! – сказал Николас, уже и сам начиная чувствовать раздражение.

– Никакой такой враждебности в отношении вас у меня нет! – в бешенстве выкрикнула она. – Я всего-навсего из кожи вон лезу, чтобы помочь вам, – да, помочь вам вернуться обратно, к вашей любящей супруге, в вашу эпоху! – И, презрительно задрав подбородок, она добавила:

– Я только что поняла, что вам совершенно необязательно находиться здесь. Я могу проводить изыскания, а вы – вы, в любом случае, не очень-то способны прочитать достаточно много страниц. Так почему бы вам не отправиться куда-нибудь… ну, скажем, во французскую Ривьеру или еще куда-то? Я в состоянии проделать необходимую работу и одна!

– Так мне следует уехать, да? – тихо переспросил он.

– Ну, разумеется, почему бы и нет?! Поезжайте себе в Лондон, пошатайтесь там по вечеринкам! Можете встречаться там со всеми подряд красивейшими женщинами нашего столетия! У нас ведь теперь огромный выбор всевозможных столов!

Николас так и замер.

– Так вы хотите отделаться от меня, да?! – спросил он.

– Ну да, да, да! Мои изыскания пойдут только лучше, если вас тут не будет. Вы… да вы попросту мне мешаете! Вы же ничего не знаете о нашем мире! Вы едва-едва научились пристойно одеваться и все равно еще в половине случаев едите руками! Ни читать, ни писать вы не умеете, и я все время вынуждена объяснять вам самые элементарные вещи! Да, будет в тысячу раз лучше, если вы предоставите меня самой себе! – Она выпалила все это, а руки ее с такой силой вцепились в подлокотники кресла, что, казалось, костяшки вот-вот прорвут кожу и выскочат наружу!

Лицо Николаса исказила гримаса столь искренней боли, что это было уже свыше ее сил. Нет, он просто обязан убраться, уехать и позволить ей вновь добиться покоя – душевного и телесного! И, не желая терпеть перед ним унижение из-за того, что вот-вот расплачется, Дуглесс стремительно кинулась прочь. А оказавшись в своей спальне-гостиной, прислонилась к дверному косяку и залилась горькими слезами.

Надо как-то пережить это, – думала она, – отослать его прочь, а потом улететь домой и никогда более ни единого взгляда не бросать ни на кого из мужчин! Вот что мне надо!

Рухнув на постель и зарывшись лицом в подушку, она принялась беззвучно рыдать. Плакала она долго, пока не выплакалась и не почувствовала некоторого облегчения. И к ней вновь вернулась способность думать.

Как же глупо она себя вела! И что дурного мог совершить Николас? Она отчетливо представила себе, как он сидит где-то в темнице в ожидании казни за преступление, которого не совершал, а в следующее мгновение плывет сквозь воздушные сферы – и вот, пожалуйста, он уже в двадцатом столетии!

Она села на постели и высморкалась. Подумать только, как быстро он ко всему приспособился! Привык и к автомобилям, и к романам, и к странному для него языку, и к странной нище, и… да, и еще – к женщине, которая без конца хнычет к страдает из-за того, что ее отверг другой мужчина! И Николас так щедро делился своими деньгами, своим веселым смехом, своими познаниями!

А что сделала она, Дуглесс?! Пришла в ярость и разозлилась на него из-за того, что каких-нибудь четыре сотни лет тому назад он посмел вступить в брак с другой женщиной!

Проанализировав происшедшее в этом ракурсе, она почувствовала, что все выглядит почти юмористично. Она оглянулась на дверь. В комнате было темно, но из-под двери просачивался свет. Ой, а что она ему наговорила! Ужасные, просто кошмарные вещи!

Дуглесс чуть ли не опрометью бросилась к двери.

– Николас, я!.. – воскликнула она, но комната была пуста. Она подбежала к двери, выходившей в вестибюль гостиницы, но и там никого не было! Вернувшись в комнату Николаса, она заметила валявшуюся на полу записку – должно быть, он сунул ее под дверь. Она бегло проглядела ее – четыре строчки, написанные неразборчиво готическими буквами.