Повелитель снов - Прозоров Александр

— Нет боле Царьграда, Михайло Иванович, — поправил хозяина Выродков. — Османы его Истанбулом ныне нарекли.

— А это, друг мой, князь Андрей Васильевич Сакульский. Тот самый вюноша, о котором я сказывал. Он и оружие новое придумал, кое бердышом нарек. Многим оно по нраву пришлось, немало князей и бояр для холопов своих штуку эту отковать велели и ныне на службу с ними являются. Еще он гуляй-город придумал, коим немало поляков напугал, а уж в землю нашу уложил их — так просто не считано.

— Я назвал эти деревянные передвижные укрытия танками, — скромно поправил Зверев и потянулся к ломтям жирной ветчины: желудок промаслить, пока водка не вся всосалась.

— Таким смешным способом токмо в дикой и нищей Европе воевать можно, други мои, — самодовольно поведал боярин Выродков. — Европа воюет пешком, а потому даже столь простое препятствие, как гуляй-город, вами описанный, вынуждает их становиться в долгую осаду. Арабов же сими поделками не возьмешь. Араб воюет с седла, араб стремителен и ловок. Араб привык обходить, запутывать, появляться неведомо откуда и неизвестно когда. Он обогнет ваши стены, он нанесет удар вам в спину, он обойдет вас по другим дорогам и захватит ваши веси, пока вы ждете его для битвы в ином конце земли.

— Важно не оружие, Иван Григорьевич, а то, как им пользоваться умеешь, — обиделся Зверев. — Коли в открытой и бескрайней степи я свой гуляй-город возле колодца поставлю — как твои арабы его обойдут? Полезут на стены, как миленькие. Под пули и на рогатины. А коли просто по холмикам их развезти — так только дурак на штурм полезет, это же понятно.

— А, — почему-то обрадовался Воротынский. — Что теперь скажешь, друг мой?

— Скажу, особое внимание османы уделяют своим пушкам. В литье оных достигли они беспримерного искусства и при мне вкапывали возле пролива столь огромные тюфяки, что в стволе два человека укладывались спать и даже не теснились. Каменные ядра из них перелетят Босфор с берега на берег и уничтожат любой флот, что попытается войти в Эвксинское море. Османы обматывают свои ядра пенькой, чтобы те плотнее сидели в стволах, и стреляют изумительно точно.

— Каменные ядра — вчерашний день, — опять вступил в спор Андрей. — Чугунные ядра намного тяжелее, при том же размере летят дальше и причиняют больший урон.

— Османские стрелки используют свинец. Он еще тяжелее и дальше летит.

— А чугун прочнее! От него разрушения сильнее!

— Давайте выпьем за розмыслов! — перебил обоих, излишне подвыпивших, собеседников хозяин дома. — За тех, кто делает рати наши сильнее, а крепости врагов обращает в развалины.

— За розмыслов, — согласились оба.

— Иван Григорьевич не просто так за море плавал, — осушив кубок, пояснил Воротынский. — Он науки новые проведал: кто, где и как ныне воюет. И семи познаниями, надеюсь, поможет нам ворога бить крепко. Так, чтобы не поднялся.

— Кстати, Михаил Иванович, — Зверев моментально вспомнил про сидевший в памяти, как заноза, вопрос, — отчего Москва до сих пор Казань не воюет? Ведь грабежи татарские уже, почитай, больше ста лет длятся. И никто их пресечь не пытается.

— А кому это надо? — неожиданно расхохотался Воротынский. — Кто же станет резать курицу, что яйца золотые несет?

— Что я сказал смешного, князь?! — обиделся Андрей. — Объяснись!

— Не обижайся, друг мой, — погасил свой смех хозяин дома. — Ответь сперва, видел ли ты, чтобы новгородский, тверской али нижегородский посадник бояр московских за просто так шубами и конями одаривал? Нет? А казанцы дары отсыпают, да еще какие! Ныне Дума заместо Шиг-Алея решила на ханство Камай Хусаина посадить. Так первый мошну развязал, дабы на свою сторону знатных людей направить, и второй то же самое делает. Веришь, будто золото, что для татар из казны отсыпано, за Волгу уедет? Да нет же, здесь все до полтины останется! Царь казанцев покупает, а они — князей московских. Каждый норовит на свою сторону перетянуть, дабы в Думе за них вступились. А теперь подумай, что будет, коли государь Казань к ногтю прижмет да наместника своего в ней поставит? Что? Откель тогда подарки, зачем? Что за польза мурзе или хану бояр к себе привлекать, коли все едино государь кого-то русского на воеводство пришлет? Конец воле казанской — конец и подаркам от татар в Москве.

Князь Сакульский нахмурился, переваривая услышанное. Передернул плечами:

— Но они же порубежье наше грабят! Каждый год, каждое лето. Деревни жгут, людей в рабство угоняют.