Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна

— Костям не обязательно самим быть живыми. Их бросает человеческая рука, а уж эта вещь самая, что ни на есть, живая.

Человек из Плеча надзора умел соображать быстро и чётко: недаром, наверное, много дней провёл, наблюдая за соблюдением порядка в игровых домах:

— Значит, всё дело в руке?

— В ней.

Он задумчиво накрыл кубики ладонью, словно наседка, согревающая птенцов.

— Показывай!

— Прошу простить, heve, но сейчас не смогу исполнить ваш приказ, как бы вы ни настаивали... Больно мне будет или нет, неважно: у меня обморожены пальцы, к тому же мешать кости в стаканчике одной рукой трудновато.

Длинноволосый сузил глаза, бросая взгляд на напарника. Блондин кивнул, словно соглашаясь с обозначенными мной препятствиями на пути достижения истины.

Нет ничего хуже, чем остановиться в полушаге от исполнения мечты. Человек, у которого прямо перед носом захлопывают дверь, становится раздражительным и теряет большую часть своей рассудительности. Так и надзорный: положим, до дальнейшего рукоприкладства опускаться не станет, но чем аглис не шутит? Вполне может со злости осложнить мою жизнь больше, чем это уже проделано другими «доброжелателями». Поэтому, не дожидаясь окончательного погружения допросчика в пучину печали, приступаю к главному:

— Если позволите... Я расскажу, как надо бросать.

Длинноволосый ухватил наживку, но не торопился расставаться с подозрительностью:

— Откуда вдруг взялось желание помочь следствию? Раскаяние нахлынуло?

Вообще-то, следствие — не то дело, которым занимаются в Плече надзора: дознание ведут дознаватели. К примеру, мой жилец Кайрен. Ну да, неважно.

Я улыбнулся, стараясь выглядеть одновременно заискивающе и заговорщицки:

— Так ведь как в народе говорят? Я тебе помогу, ты мне подсобишь, вот и сладились. Тот парень, что запалился, уже ничего и никому рассказать не сможет, а вам в голове много дел держать тоже не след: можно кое-что и выкинуть из памяти...

— И действительно, — согласился надзорный. — Под Зимник столько всего наваливается! Иногда даже своё имя вспомнить не можешь... Подумаем, покумекаем. А ты давай... Не тяни!

— Если просто встряхнуть кости в стаканчике и выбросить, выпадет «Фиалковый луг». А если...

— Тяжеловато верить на слово, — длинноволосый потянулся к кружке с водой, оставленной на столе для нужд больного, то бишь моих. — Будем сразу поверять практикой!

Я уныло проводил взглядом веер водяных капель, оросивших пол. А пить хочется, сил нет. Ладно, потерплю.

— Просто встряхнуть, говоришь?

Он со смешком кинул кости в кружку, накрыл посудину ладонью, перевернул, шевельнул вверх-вниз, потом внимательно посмотрел на меня, ожидая увидеть смущение или растерянность, а то и откровенную опаску. Дурак... Когда я знаю, о чём говорю, бояться нужно не мне, а всем остальным.

Хлоп! Кружка опустилась на стол.

— Открываем?

Я вовремя вспомнил, что шевеление плечами вызовет лишнюю боль, и ограничился еле заметным кивком. Длинноволосый убрал посудину.

— Аглис меня задери!

Разумеется, кости лежали так, как им и положено. Положено их создателем, разумеется. Мной, то бишь. Причём, по странной случайности своим расположением и в самом деле напоминали фиалку.

Муть из обращённых на меня тёмных глаз мигом испарилась, но лучше бы этого не делала: взгляд надзорного стал глубже, зато приобрёл мерзкую вязкость.

— Но ведь это не всё?

— Что значит, «не всё»?

— Ты сказал «просто встряхнуть»... А если встряхнуть не просто?

Не позволяю улыбке забраться на губы. Изо всех сил держу внутри. Ай да наживка получилась! Карп уже заглотил крючок по самые жабры, а просит ещё и ещё... Что ж, дело сделано. Чёрное или светлое? Решать судьбе.

Осторожно замечаю:

— Можно выбросить и кое-что получше «луга».

— Насколько лучше?

— Настолько, что бросок сразу завершит партию.

Надзорный произвёл в уме нехитрые расчёты:

— «Солнцестояние»^[8]?

— Именно.

— И как его выбросить?

— Придётся немного потрудиться. Во-первых, когда сложите кости в стаканчик, все они должны смотреть на вас чёрными либо белыми боками. Затем нужно, чтобы они сделали семь с половиной кругов по стенкам стаканчика, потом дружно ударились о дно и сразу же легли на стол.

— Семь с половиной кругов? — В голосе длинноволосого послышалось сомнение. — Именно столько?