Совет двенадцати - Рудазов Александр

Креол расхохотался. Он не почувствовал ни малейшего гнева — пусть глупый джинн ярится сколько пожелает. Ифриты всегда бранятся и кричат — таков уж их пламенный темперамент. Однако на поле брани равных им мало — а большего Креол от них и не требовал.

— Будете жить за городом, — распорядился маг. — Я прикажу выстроить вам бараки, а пока...

— Прикажешь выстроить?! — взревел Гази Мунта—сир. — Глупец! Может быть, я и не могу возвести дворец за одну ночь, как иные мариды, но уж жилище-то мы себе обеспечим без жалкой помощи смертных! Укажи место для наших шатров и вели прислать триста тридцать три мешка каменного угля и триста тридцать три древесного — наши кони проголодались! Все остальное мы обеспечим себе сами!

Через трое суток на окраине Иххария уже возвышалась ифритская слобода. Три сотни джиннов Огня поставили себе богатые шатры и день—деньской пировали, создавая яства и вина прямо из воздуха, распевая застольные песни и оглушительно гогоча. Люди к этому стойбищу даже не приближались — оттуда веяло жгучим суховеем, кверху постоянно взметались языки пламени, да и сами ифриты могли отпугнуть кого угодно.

Их навещали только Креол и Хобокен — досконально выясняли боеспособность новых солдат, расспрашивали об оружии, о тактике. Железный Маршал имел с Гази Мунтасиром долгую беседу, по окончании которой ифрит почтительно поклонился «человечьему каиду» и пригласил заходить в любое время — для него всегда будет накрыт дастархан.

А через несколько дней в ифритскую слободу явился Хубаксис. Он долгое время собирался с духом, чтобы навестить своих собратьев—джиннов, и наконец вошел в шатер сардара Правого Крыла Огня. Его сразу поразило великолепие и пышность обстановки — кругом золото и самоцветы, шелка и бархат, благовонные ароматы и дивная музыка. Лишь в углу стоит простой медный кувшин — джиннова спальня.

Гази Мунтасир ибн Ваджих ал—Джаффа восседал на мягком ковре за низеньким столиком, уставленным кушаньями. Он еще не приступил к еде — тазик с водой оставался нетронутым. При виде незваного гостя ифрит издал негромкий смешок и произнес:

— День каждый услаждай вином — нет, каждый час: ведь может лишь оно мудрее сделать нас.

— Вино я люблю, — пробасил Хубаксис.

— Тогда садись и омой руки, — пододвинул ему тазик Гази Мунтасир. — В другое время я бы, пожалуй, убил тебя за то, что ты вошел ко мне в шатер без разрешения, но сейчас я трапезничаю, а в это время я мягок и ласков, как арык с чистой водой.

Омыв руки и дождавшись, пока их омоет Хубаксис, ифрит разломил душистую лепешку и протянул половину гостю.

— Бисмиллахи ар—рахмани ар—рахим, — благочестиво произнес Гази Мунтасир. — Хорош ли сотворенный мною хлеб?

— Хорош, — коротко ответил Хубаксис, дуя на свой кусок — тот был так жарок, словно мигом ранее лежал в раскаленной печи.

Гази Мунтасир неодобрительно крякнул. Традиции джиннов воспрещают дуть на горячую пищу — та должна остывать сама. Ифриты же и вовсе едят все раскаленным и терпеть не могут ничего холодного.

Впрочем, Хубаксис вообще мало знал о нынешних обычаях Кафа. Он ел обеими руками, воду пил прямо из бурдюка и поминутно прикладывался к бутыли с вином, совсем игнорируя молоко и мед.

Сам Гази Мунтасир, будучи рьяным приверженцем традиций, все делал строго по канону. Первое блюдо он запил простой водой, тем самым выразив восприятие явлений с помощью разума и восхвалив науки. Второе блюдо он запил молоком, выразив восприятие с помощью воображения и восхвалив искусства. Третье блюдо он запил медом, выразив восприятие с помощью мудрости и восхвалив пророков. Четвертое же блюдо он запил вином, выразив восприятие с помощью озарения и восхвалив Аллаха.

Так он воздал должное всем видам познания — от низшего до высшего.

— Аль—хамду ли—ллахи ал—лази атамана ва сакана ва джаалана муслимин, — произнес Гази Мунтасир, утерев губы шелковым платком. — Говори теперь, отчего ты вошел ко мне в шатер, презренный марид.

— Я пришел, чтобы бросить тебе вызов за право командования Правым Крылом Огня! — отчеканил Хубаксис.

Вчера он полдня стоял перед зеркалом и тренировался произносить эту фразу. А до этого — битых трое суток упрашивал хозяина поручить ему командование. Креол в конце концов озверел так, что пригрозил запереть Хубаксиса в посох до скончания века.

Тогда молодой марид явился в ифритскую слободу сам. Явился и без страха вошел в шатер сардара.