Церковная песня [Гимн Хаоса] - Сальваторе Роберт

В следующий раз, когда пришельцы с ними встретятся, они уже не будут бестолковой бандой. «Мы их окружим и ударим одновременно», – поклялся Друзил скелетам, хотя его слова ничего не значили для безмозглых чудовищ. Но они были необходимы самому Друзилу. «Мы порвем на клочки дварфов и человечка», – продолжал имп, все больше распаляясь. Фантазии импа на этом не остановились, взвешивая возможность повести скелетов против Барджина. Друзил прогнал глупую идею сразу, как только она пришла ему в голову. Пока что Барджин ему хорошо служил, как и Абалистер ранее.

Но кто знает, что готовит будущее?

Глава 17. Битва Даники

Непреодолимые желания рвали Данику на части, то вырастая да таких жизненно необходимых потребностей, то исчезая, только затем, чтобы дать место новым. Именно так Даника и понимала ад, дисциплина и строгие правила ее любимой религии были сметены волнами хаоса. Она пыталась противиться этим волнам, отогнать образы Железного Черепа, желания, вспыхивающие в ней, каждый раз, как ее касалась рука Каддерли, да и многие другие, но не могла найти надежной опоры в бешено скачущих мыслях.

Даника коснулась того, что не смог извратить даже хаос. Чтобы выдержать битву в настоящем, молодая женщина послала свои мысли в прошлое.

Она снова увидела своего отца Павла, невысокого, но плечистого человека со светлыми волосами, начинающими седеть на висках. Больше всего ей запомнились серые глаза, в которых всегда плескалась нежность, когда они смотрели на малышку. Еще там была ее мать и тезка, безоглядно влюбленная в ее отца. Даника была точной копией этой женщины, с тем исключением, что волосы ее матери были цвета воронова крыла, а не светлыми, указывая на ее восточные корни. Она была маленькой и светлокожей, как и ее дочь, с такими же прозрачно-коричневыми, миндалевидными глазами, не темными, а почти золотистыми, которые могли искриться невинностью или же быстро принять выражение железной решимости.

Образы родителей померкли и уступили место морщинистому, умудренному жизнью мастеру Туркелу. У него была толстая кожа, задубевшая от часов, проведенных за медитациями на горе, высоко над теми местами, где уже кончались деревья. Мастер нередко впадал в крайности, его яростный стиль борьбы в жизни скрывался под вуалью непробиваемого спокойствия. Его ярость во время спарринга нередко пугала Данику, заставляя ее думать, что тот потерял контроль над собой.

Но время научило Данику, мастер Туркел никогда не терял контроля. Дисциплина была сердцем его, их, религии, та самая дисциплина, в которой сейчас так нуждалась Даника.

Она училась у своего дорогого наставника шесть лет, до того дня, когда Туркел честно признал, что ему уже нечему ее научить. Несмотря на ее нетерпение изучить подлинные работы Пенпанга Д‘Ана, Даника очень грустила, когда покидала Вестгейт и направлялась в библиотеку Наставников.

Там она встретила Каддерли.

Каддерли! Она полюбила его сразу же, как только увидела гоняющим белую белку по роще, окаймляющей извилистую дорогу к главным дверям библиотеки. Каддерли не сразу заметил ее, только когда налетел на куст репейника. Этот взгляд потряс Данику и тогда, и сейчас, когда она боролась за сохранение самой своей сущности. Само собой, Каддерли был смущен, но внезапная вспышка света в его глазах, глазах еще более чистого серого цвета, чем у ее отца, и то, как его рот слегка приоткрылся, а потом расплылся в мальчишеской улыбке, заставило Данику почувствовать необычную теплоту во всем теле.

Его ухаживание было одинаково волнующим и непредсказуемым; Даника никогда не знала, какая новая выходка Каддерли обрушится на нее в следующий момент. Но за всей этой непредсказуемостью скрывался твердый характер, на который Даника всегда могла положиться. Каддерли дал ей дружбу, делил с ней радости и горе, и самое главное, уважение к ней и ее занятиям, никогда не соревнуясь с мастером Пенпангом Д’Аном за ее время.

Каддерли?

Глубоко в закоулках разума она услышала эхо, успокаивающий, но твердый голос Каддерли, призывающий ее «сражаться».

Сражаться?

Даника посмотрела внутрь, на бесконечные волны желаний, грозящих потопить ее, а затем еще глубже на их источник. Он был внутри нее, а не в комнате. Она увидела красный туман, пропитывающий ее мысли, неуловимую силу, подчиняющую ее своей воле. Видение быстро, почти мгновенно прошло, но Даника всегда была упрямой. Она призвала видение обратно, и на сей раз крепко держалась за него. Теперь она осознала врага, что-то, с чем можно было сражаться.