Приют героев - Олди Генри Лайон

Гиббус блаженствовал в конюшне «Шкатулки», жуя знаменитое «вяленое» сено. Особенно лошак налегал на мясистые листья лакримозы и услады придорожной.

– Чего еще изволит моя госпожа?

Предупредительный хозяин в лиловой чалме соткался из аромата жареных зерен и миндаля. Шелк расшитого бисером халата отливал румянцем спелого персика; наряд дополняли кушак с кистями и остроносые туфли. Не знай вигилла доподлинно, что Абу-Низам Д'Оро – коренной реттиец в десятом колене, приняла бы хитреца за выходца из Турристана.

– Еще кофия. И розовую пастилку с орехами.

Фигуру нужно беречь. Но одна маленькая пастилка! крошечная!..

Чревоугодие легко выиграло спор у благоразумия.

– Сию минуту, моя благородная госпожа. Слушаю и повинуюсь!

Это была любимая присказка Абу-Низама. Многим посетителям нравилось.

Пока хозяин колдовал над джезвой из черненого серебра, дымящейся на жаровне с песком, Анри любовалась убранством кофейни. Потолок, обитый бархатом винного цвета, резные дверцы со стилизованными замочными скважинами, витые столбики красного дерева; стены инкрустированы крупными стразами, отражающими пламя свечей. Ларец, полный драгоценностей! Потоки маны здесь накапливались в Анри без малейших помех; и, главное, без дополнительных перестановок. Если бы не память о «Семи печатях», превращающая удовольствие в нечто запретное, стыдное, как бокал вина, выпитый на глазах умирающего от жажды…

– Во красотища! Это у нас тут что?

У лесенки, ведущей на терассу, стоял первый парень на деревне. Рыжие вихры, золотая россыпь конопушек, алая рубаха навыпуск, ядовитая прозелень мешковатых штанов. И сапожищи – новенькие, «со скрыпом», с густым запахом дегтя. Смотреть на эту разлюли-малиновую прелесть без смеха мог лишь дубовый болван. Вигилла совершила чудо, позволив себе скромную, едва заметную улыбку.

Встречай, столица! В ножки, в ножки падай!..

– У нас тут кофейня. А у вас?

– В смысле? – поддержал разговор парень.

– В смысле, наверху вывеска есть. Для тех, кто умеет читать.

Хрустнув позвонками, рыжий задрал голову к небу, желая удостовериться в наличии вывески.

– Умею! – сообщил он с такой искренней радостью, что не разделить ее казалось преступлением. – В Глухой Пуще всяк дурак грамоте обучен! Кофейня – это навроде харчевни?

– Навроде. Здесь главный харч: сласти и кофий.

Зря ты это, подруга. Лучше б пастилку кушала.

Молча.

– Сласти я люблю! – конопатый направился к столику Анри, громко топая и скрипя сапожищами. Ответ он счел многообещающим приглашением.

Отшить нахала?

Несмотря на безобидную наглость, рыжий простофиля вызывал симпатию.

– Кош Малой, – с грацией медведя отвесил он поклон, шумно придвигая свободный стул.

Стул крякнул придавленным селезнем, но выдержал.

– Генриэтта Куколь.

– Эй, кофейник! – от широченной ухмылки веснушки едва не брызнули с лица Коша врассыпную. – Тащи сласти! Мне и даме!

Вигилла прыснула в кулак. Припечатал балагур старика Моше! Однако в следующее мгновение ей стало не до смеха. «…Агнешка Малая, гуртовщица из оседлых хомолюпусов…» Эй, рыжий, ты гуртовщице кто? Отец? Брат? Дядя? Певчий кенарь в клетке разразился арией, кофий медлит вскипеть, пена в обильных порах, солнце светит в оконце по левую руку… Подытожив базовый комплекс примет, мантисса пришла к выводу: скорее всего, старший брат.

Оборотень-сладкоежка.

Интересно, знает ли барон?

Памятуя о случае с Марией Форзац, Анри не спешила предъявлять клеймо. Мало ли, за что хомолюпус может не любить Тихий Трибунал? Лучше не рисковать.

– Где вы остановились, Кош?

– В приюте. Отель называется, – рыжий помрачнел. – Сеструха у меня тут без вести пропала. Вот, приехал…

– А власти что? Розыск объявили?

– Власти-сласти… – Кош угрюмо буравил взглядом столешницу. Обладай детина хоть толикой свободной маны, впору было бы беспокоиться о сохранности имущества. – Объявили. Я и сам помогал: этому, от властей. Хороший мужик, хоть и светлость. Его потом власти взяли и отсунули.

– Отстранили?

– Ага. Мы со светлостью вора поймали, а его все равно устранили.

– Вы поймали вора?!

– Ну! У вас в столице не соскучишься!

Кош оживился, от недавней мрачности не осталось и следа. Настроение у детины менялось быстрее, чем погода в день Весеннего заворота ветров. Анри тоже обрадовалась: выходит, барон в курсе съезда родичей. Оттого, видимо, и перебрался в гостиницу: следить. Молодец, квиз, зубастый…