Шутиха - Олди Генри Лайон

— Представляем. Куда лучше, чем вы, милейший господин Заоградин, полагаете. Потому что это вы все организовали. И, надо сказать, организовали блестяще. Наши аплодисменты.

У входа в беседку стояли Гарик с Юрочкой, картинно опершись о балясины.

— Простите, не понял? — сбившись, дернул щекой Мортимер Анисимович.

С жестокой насмешкой подростка Юрочка передразнил:

— Простите! Он не понял! Qui s'excuse, qui s'accuse, достопочтенный сэр! Кто извиняется, тот обвиняется.

— О, даже так? Мне предъявляются обвинения, молодой человек?

— Папа! Юрка! Вы что, с дуба рухнули?

— Анастасия, помолчи! — Гарик никогда раньше не шикал на дочь; это был дебют, и, надо заметить, удачный. — Ты просто не в курсе.

— Давай, пап, начинай. Первое слово — обвинению.

На этих словах преступную связь времен порвали, как Тузик — тряпку, все смешалось в доме, то бишь в беседке, а почтенная династия стоматологов Облонских, если кому интересно, тут совершенно ни при чем.

— Итак, — подбоченился фискал-прокурор Горшко, являя собой гибрид роденовского “Мыслителя” и дипломата-запорожца, пишущего ноту Великому Национальному Собранию Турции. — С чего начнем? Со странностей или с пиара? Пожалуй, с пиара, он чернее. Кому в первую очередь выгодна шумиха вокруг “Шутихи”? Скандальные статьи, аномал-телешоу, сплетни, митинги и пикеты? Ответ прост: разумеется, самой “Шутихе”. Кто бы без этого знал о существовании фирмы, которую представляет подсудимый? Очень немногие. Узкий круг. Маленький такой кружок шутоводов-любителей. Но скандал, этот двигатель внутреннего сгорания рекламы...

Он одернул зарвавшуюся мантию, и в паузу шурупом ввернулся подсудимый:

— Ваша честь, разрешите реплику?

Судья Шаповал с достоинством кивнула. Кисточка квадратной шапочки свесилась под самый нос, приглашая дернуть, но правила хорошего тона удержали судью за руку.

— Несмотря на двусмысленность моего положения, хочу заметить, что господин прокурор совершенно прав. Особенно при нетривиальном характере предоставляемых нами услуг. Однако, создайся вокруг “Шутихи” резко отрицательное общественное мнение — это вряд ли увеличит число клиентов. Состоятельные джентльмены не очень-то любят связываться с фирмами, имеющими-скандальную репутацию. И поэтому, учитывая отмену деления преступных деяний на фелонии и мисдиминоры, рискну воззвать к здравомыслию высокого суда...

Складывалось впечатление, что подсудимый сознательно провоцирует прокурора на следующий шаг в обвинительной речи. Но на крючок первым попался молодой адвокат-солиситер (окажись на его месте более опытный барристер, непременно промолчал бы!):

— Ваша честь! Мой подзащитный прав! Его клиенты — люди влиятельные, с весом в обществе. Полагаю, если хорошо копнуть даже в Суде Короны...

— Это конфиденциальная информация, — сухо отрезал подсудимый.

— Разумеется! Я к тому, что настоящие джентльмены умеют постоять за себя и за своих шутов. Не гнушаясь в ответ никакими средствами: добрым словом и револьвером, как известно, можно добиться куда большего, чем просто добрым словом!

Это был метод инверсивного шокового психопрессинга, при котором защита с обвинением ритмично меняются местами, наподобие пар в марлизонской кадрили, чтобы при объявлении вердикта слиться в общем экстазе гуманизма и всепрощения.

Прецедент: книга Иова.

— Готов выступить в качестве прогнозиста. — Букли напомаженного парика фискал-прокурора колыхнулись с явной иронией. — Скоро косяком пойдут опровержения, “отповеди клеветникам”... Сборники медицинских фактов: шут-терапия в действии. Вторая волна рекламы, позитив, полностью оправдывающий...

— ...моего подзащитного! Мы совершенно уверены, а в некоторых случаях знаем доподлинно: большая часть появившихся сейчас материалов инспирирована и проплачена самой “Шутихой”. Иногда через подставных лиц. Пешки-репортеры зачастую не знали, для кого стараются. Разве что личный друг моего подзащитного, некий Игнатий Сладчайший, он же Игнат Лойолкин...

Взгляд мисс Анастасии (потерпевшая, истец и присяжный заседатель в одном лице) заметался вспугнутой мышью. А судья, если продолжить зоологические аналогии, уподобилась готовой к броску королевской кобре-матери. Мы же, как Лица Третьи, вольные слушатели, наблюдали за происходящим из переполненного нами зала суда.

— Это правда, подсудимый?

— В рассуждениях, прозвучавших здесь, присутствует определенная логика.