Сафари для победителей - Каменистый Артем

Граций, стоически выслушав монолог усталого офицера, кивнул:

— Я так понимаю, от командования вы отказываетесь наотрез. Ну что ж — это ваш выбор. Я не буду настаивать на переподчинении вашего эскадрона мне — хотя это в моих силах. Отдыхайте — мне кажется, вам это очень необходимо. Но когда надоест отлеживаться — жду вас у себя. Мне пригодятся достойные люди, только пожалуйста — больше не надо таких слов. Это ведь можно расценить как пораженческие разговоры.

— Пораженческие разговоры победителей? — криво усмехнулся ланиец. — Ну-ну… Господин советник, раз уж вы ничего не поняли, запомните хотя бы последний совет: не ступайте на здешнюю Тропу. Я много чего здесь повидал, а слышал еще больше. Не надо туда идти, и танки свои туда не тащите. Не вернетесь. Я все сказал — позвольте мне возвратиться к моим людям. У нас, ланийцев, офицеры делят кров с солдатами — мы ведь простые дикари. Ваши ручные дикари…

* * *

Советник не признался ланийцу, что его слова не ушли в пустоту. Граций был человеком суеверным и о провидческих способностях народа южных пустынь бы наслышан. К голосу разума Тарка следует отнестись серьезно. Хотя доверять ему во всем, конечно, не стоит (никому не стоит), да и не мешало бы проверить то, что он наговорил.

Первым делом Граций приказал Феррку притащить одну из женщин, захваченных в караване жрецов. Короткий допрос подтвердил слова ланийца — она и впрямь оказалась одной из жреческих жертв. Причем это ее действительно не волновало — к перспективе оказаться на алтаре относилась с полным равнодушием. Она ко всему относилась спокойно — даже насилие, которому ее многократно подвергли, внешне никак на ней не отразилось. Возможно, ей все это даже нравилось — получше, чем кровь на священные межевые камни проливать. Вела она себя достаточно раскованно, всех своим видом демонстрируя, что не прочь продолжать развлекаться с солдатами.

Что ж… чужая земля, чужие обычаи, чужие и дикие нравы… Граций отдал ее Раррику с Ферком — пусть немного повеселятся. Своих людей надо не забывать.

Присутствие почти двух сотен молодых женщин пагубно сказывалось на дисциплине, и советник не сразу осознал, насколько пагубно. Офицеры выбивались из сил, но тщетно — навести идеальный порядок не получалось. Новоприбывшие солдаты, намаявшись на марше, жутко завидовали матерому перегару гарнизонизонщиков и их россказням о весело приведенной ночке. Экзекуции над штрафниками их почему-то не пугали — соблазн перевешивал страх. Темные жрецы выбирали жертв умеючи — уродинам и калекам путь на алтарь заказан. Граций не баловал своих бойцов и теперь, попав в столь великолепный цветник, они вдруг поняли, что все последние дни были сильно ущемлены в плане развлечений.

И не только дни — годы.

Слишком долго тянулась эта проклятая война…

Ситуация стала угрожающей — посмей офицеры закрутить гайки до упора, дело может закончиться кровопролитным бунтом. Эти солдаты выиграли войну, но до сих пор не реализовали свои права победителей — проклятый советник гонял их под дождем из одной нищей долины в другую, не позволяя расслабиться. А здесь, увидев на примере местного гарнизона, что служба иногда может быть приятной, они захотели получить все и сразу.

Офицерам оставалось одно — частично контролировать стихию, не позволяя ей переходить за все рамки. Пусть сегодня солдаты развеются — завтра можно будет наказать нескольких, самых буйных, и тогда уж завинтить гайки. Бунта как такового не будет — так, спонтанная вспышка. Утром это быдло станет лениво-покорным, как и положено вчерашним крестьянам и нищим пролетариям.

На пулеметных и артиллерийских постах расставили более-менее надежных бойцов. Хоть часть из них должна устоять против соблазнов и охранять деревню на случай нападения.

От советника происходившее скрыть было невозможно. Он не был глух: прекрасно слышал женский смех и визг, пьяные солдатские голоса и шум от потасовок — вояки агрессивно делили приглянувшихся красоток. В отряде Грация около тысячи бойцов, в деревне двести несостоявшихся жертв и, наверное, столько же крестьянок, более-менее пригодных к употреблению. Конфликты неизбежны…

А еще у советника имеется подразделение, неподвластное соблазнам. Жреческая сотня — четыре светлых жреца и восемьдесят храмовых солдат-послушников. Увы — соблазнам они неподвластны лишь в теории. Дурной пример заразителен — глядя на творящиеся бесчинства, неизбежно заразятся. И останется Граций один, в окружении бесчинствующей мрази. Офицерам он не верит — не сумеют они разгул обуздать. Слишком долго армия воевала, и марш выдался очень тяжелым — у людей попросту посрывало все тормоза; они сейчас невменяемые.