Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна

Он просто оставит меня гнить в моем болоте.

С виду все красиво, богато и благородно, особенно если никогда не покидать надолго Сопроводительное крыло. Чисто выметенные килосские плитки на полу, пусть не поражающие взгляд разноцветьем, но не менее добротные, чем те, что устилают покои Дарохранителя. Каждый фут каменной кладки стен затянут гобеленами, прославляющими величие Логаренского Дарствия, а заодно защищающими местных обитателей от коварных сквозняков. Своды потолков белы, как первый снег, ладошки оконных стекол прозрачны, любая дверь откроется перед вами и захлопнется за вашей спиной без малейшего скрипа. Благолепие, куда ни глянь. И люди, вдыхающие жизнь в эти комнаты и коридоры, подобраны один к одному. Ни низкие, ни высокие, подтянутые, похожие друг на друга чертами лица, одевающиеся и действующие по единым правилам. Иногда кажется, что, переступая привычный порог в глубине Наблюдательного дома, попадаешь в муравейник, где пропажа кого-то из мурашей останется незамеченной, потому что его место сразу же займет другой, ничем не отличимый от прежнего. А вот Гирма Лое со-Майлан заменить хоть и возможно, но трудно, потому что редко какое Медное звено даже Большой цепи одушевления по доброй воле соглашается на грязную работу с Межзвенными.

– Ты за часами следишь? – зевнул Гирм, отпирая дверь в ответ на требовательный стук.

– Прошу прощения, эрте. Непредвиденные обстоятельства.

Наметанный взгляд меднозвенника прошелся по вороту моего камзола, и бритая голова кивнула: мол, заходи, коли пришел. Вернее, коли успел прийти самостоятельно, а не волоком притащили.

Поговаривали, что многие из Цепи одушевления предпочитали выводить с лица и тела всю возможную растительность, дабы та не мешала творить служебные чудеса, но я все десять лет бытности сопроводителем виделся только с Гирмом, поначалу производившим жутковатое впечатление, а потом ставшим столь же обыденным явлением, как необходимость вставать по утрам в один и тот же час вне зависимости от желаний и ощущений. Гладкая кожа головы диковинкой не была. И среди работного люда, и среди вельмож находились противники пышных шевелюр, зато отсутствие бровей и ресниц придавало Медному звену поистине зловещий и почти нечеловеческий вид, мешая пристальнее вглядеться в остальные черты. Впрочем, кого волновало, красив или уродлив мужчина, день за днем снабжающий всех без исключения сопроводителей орудиями их труда?

– Сколько времени при тебе действовал жезл?

– Почти час.

Гирм хмыкнул, зашел сбоку, положил левую ладонь мне на грудь, правую – на спину и резко надавил, словно собираясь сделать хлопок. Ребра протестующе хрустнули, но остались целы, раскрываясь подобно цветочному бутону и наконец позволяя вдохнуть как следует.

– Сейчас все пройдет.

– Спасибо.

– Было бы за что… Один с жезлом забавлялся? – В руках Медного звена тускло сверкнуло тонкое острое лезвие.

– Нет. Со мной был чинуша из Надзорных.

– Молодой?

– Наоборот.

Гирм скрипуче хихикнул.

То, что Цепи недолюбливали друг друга, не было секретом, но между отдельными Звеньями иногда шли настоящие войны, в которых гибло много нечаянных участников, а я таковым становиться вовсе не жаждал, поэтому сделал вид, что не заметил ехидного смешка, тем более швы сковавшего меня панциря начали расходиться, и только теперь стало понятно: дышать мешал не один лишь клейкий воздух, задержавшийся в легких.

– А ты начинаешь матереть, парень.

Наблюдение, высказанное вскользь, резануло не хуже ножа. Наверное, всегда больно, когда сокровенная тайна становится известна кому-то, кроме тебя самого, но можно пропустить чужие слова мимо ушей, сохраняя спокойствие, а можно вздрогнуть, открыто выказывая свой стыд. И надо признать, второе получилось у меня намного лучше.

– Эй, стой спокойно, а то лезвие сорвется!

Спокойно! Где уж тут быть спокойным, когда будущее висит на волоске? Если Атьен промолчит, то Гирм смолчать не может, ведь ему по чину положено совсем иное.

Бракки, жезлы и прочие хитрые штуки, помогающие сопроводителям исполнять свои обязанности, были только одной стороной монеты, а другая касалась того, что вложено не в наши руки, а в нас самих. Зелья, хранящие от холода и жары, добавляющие зоркости глазам, крепости костям и гибкости связкам, оберегающие наши жизни и жизни тех, у кого мы стоим за плечом. Нас много, а количество капель, которое нужно принять перед выходом на службу, одно и то же, недаром мы одинаковые. Любое изменение в росте или весе потребует долгих тщательных опытов того же Гирма, а то и десятка других Звеньев Цепи одушевления. Правда, до определенного момента все мелкие грешки плоти прощаемы и исправляемы, зато потом…