Волшебная реликвия - Костин Михаил

– Какой еще карты? – не понял сержант.

– Той, что я стянул со дна вашего сундучка.

– Что? Чего ты мелешь, парень?

– Что было, то было, господин сержант.

– А ну-ка давай по порядку!

– Вышло так. Нашего попугая вы уже знаете, птица он непростая. Секретами набит сверху донизу. А старинные карты даже специально изучал. Он даже знает, где и у кого украл карту господин Колумб.

– Колумб? – вытаращил глаза сержант. – Ну, когда это было!

– Похоже, это вечная проблема. На что только не готовы пойти люди, лишь бы раздобыть чужую секретную карту? И вот, значит, поведал Уискерс нам как-то, еще в самом начале плавания, что у вас среди карт есть одна неприметная, старенькая, затертая, но на деле самая важная. Самая обещающая. Опознать ее можно по изображению свиньи с хвостом русалки. Такая то ли свинья, то ли рыба. А Уискерс, надо вам заметить, иной раз скажет – словно припечатает. Короче, я ему сразу поверил. – Галик скосил глаза на птицу, пытаясь понять, дремлет она или слушает. Попугай немедленно притворился спящим. – И все ждал я момента заглянуть в ваш сундучок, есть ли там карта со свиньей.

– Зачем ждал? Почему сразу ко мне не пришел?

– Честно?

– Ну а как еще?

– Попугай не велел, – сказал Галик шепотом и вновь оглянулся на птицу.

Она дремала, сунув голову под крыло. Разговор, судя по всему, ей был неинтересен.

– И чего он так?

– Не знаю. Если, говорит, пойдешь с этим делом к сержанту, не видать вам карты как своего затылка.

– М-гм… – хмыкнул сержант и осторожно почесал собственный затылок, который еще слегка ныл.

– Да и робел я к вам с этой картой приставать. А тут момент выпал. Когда мы к тонущей баркентине приближались, помните, ну, к этой, пиратской, – все ведь на палубе столпились. Тут я и решился. Недолго думая, помчался в вашу каюту, залез в ящичек, роюсь, и вот она – свинья! Я даже не удивился. Свернул карту – и за пазуху. И в самое время. Уже через считанные минуты, как вы знаете, ваш сундук со всем его содержимым оказался у пиратов.

– Погоди, парень, каюта была ж заперта!

– Замок я вскрыл.

– Что!? Вскрыл замок в комнате собственного начальника?

– Да, господин сержант. Извините.

– И на сундучке запор сломал?

– И на нем.

Сержант замолчал, стиснув губы и уставившись в землю.

– Так, – сержант очнулся, – карта у тебя?

– Да.

– Покажи.

Галик полез за ворот и извлек помятый, потертый, слегка влажный от пота вчетверо сложенный лист плотной бумаги. Сержант развернул его и подошел к фонарю. Он долго шарил по карте глазами, еле слышно бормоча что-то, а потом спросил:

– Ну и что здесь, по-вашему?

– Сержант! – раздался вдруг ясный голос попугая. – Обещаю вам, что с помощью этой карты мы найдем так называемый вариант малой Сферы – хрустальный шар, идеально ограненный ста двадцатью восемью гранями.

– Что? – вздрогнул сержант. – Сколько граней? И почему малая? Нам ведь нужна большая Сфера. Или я не прав? Не то говорю?

– Вы правы. Но это необходимый этап, уверяю вас.

– Ну что же, Уискерс, – сержант внимательно посмотрел на птицу, – ты уже дважды доказал, что тебя можно слушать.

– Несомненно, это так, сержант. – Уискерс несколько снизил тон. – И можно, и нужно. К тому же малая Сфера в некотором роде важнее, – последние слова попугай произнес совсем тихо.

– Как мы будем работать с этой картой? Кто нам поможет ее правильно прочесть?

– Будем помогать друг другу, – сказал попугай, – я ведь тоже не все на свете знаю.

– Принято, – сказал сержант и вернулся на свое место.

Он грузно сел, пошевелил усами, а потом сказал:

– Слушай мой приговор, рядовой Галлий Мартин.

– Да! – Галик поднял голову. В свете масляного фонаря было заметно, что щеки его мертвенно побелели.

– За проявленные тобой инициативу, смекалку и смелость, граничащую с наглостью, порою совершенно необходимой для разведчика, объявляю тебе благодарность. В сложившейся обстановке ты действовал верно. Это урок для всех – нечего начальству вечно в рот смотреть.

– Благодарю вас, господин сержант. – Румянец постепенно вернулся на лицо Галика.

– А я-то, старый дурак! – Сержант вдруг хлопнул себя по лбу. – Ведь говорил мне генерал что-то такое про эту старенькую карту. Говорил! И адъютант его что-то промямлил. На что-то он намекал. А я, пень такой, забыл.

– Ну, слава Богу, карта при нас, – сказал попугай. – Не переживайте.

– Так, теперь откровенность за откровенность, – вздохнул сержант, – я ведь тогда нашу главную карту, ту самую, с крестиком, которую мы старательно вгоняли в память, не сжег.