Заклятие предков - Прозоров Александр

И тут по глазам, разрывая плоть мира, резанула молния. Олег увидел злое лицо старика, и в лоб, распугивая ворон, ударил тяжелый посох, отчего кожа невыносимо зачесалась. Избавляясь от наваждения, ведун смахнул его с лица и… Тело — со страшной болью, словно разрывая стальные обручи, сделало глубокий вдох, лихорадочно застучало сердце.

Ведун сел, не в силах отдышаться, нащупал сбоку сброшенную пайцзу, сунул ее в сумку, немного выждал, а затем, сделав немалое усилие, встал.

— Значит, покой… Прямо кладбищенский покой…

Никаких зовов, однако. Наверное, у колдуна выходной. Ну, тогда и нам отдохнуть можно.

Олег, покачиваясь, пересек двор, поднялся на крыльцо и, распахнув дверь, крикнул внутрь — так, чтобы на улице услышали:

— Ты пока не собирайся, Заряна! Я сегодня еще разок с местными на охоту скатаюсь. Завтра дальше тронемся.

Для Олега это действительно был отдых: промчаться вскачь по овальным следам, налететь быстрым кречетом на неуклюже ворочающуюся фигуру, расколошматить ее молниеносным ударом, не снижая разбега, посмеяться новой удаче с мужиками, затем хлебнуть медовухи из пущенного по кругу ковша и поскакать дальше. А вечерком отведать зайчатинки на вертеле, да мелко порубленной свежей капусты из прохладного погреба, да хмельного меда, да запеченной с чесноком и петрушкой осетрины. А потом, когда мужики разойдутся по своим избам, — опрокинуть бывшую невольницу на тюфяк и целовать ее счастливые глаза, мягкую грудь, чуть солоноватый живот…

— Я останусь верной тебе всю жизнь, любый мой, — прошептала она. — Верной половиночкой стану, думать только о тебе, помнить только о тебе. Мальчиков тебе рожу, любый мой. Таких же сильных, отважных. Умных. Хочешь? Мы ведь теперь навсегда вместе останемся, правда?

Олег перевернулся на живот, навис над Заряной, пытаясь разглядеть ее глаза.

— Хорошая моя…

Женщина и дети… Конечно, это изрядная морока. Куда легче жить одному. Не за кого бояться, некого терять, некого защищать. Гнедая, сабля да прочный щит — с ними живешь, с ними умрешь. Железо как потеряешь, так и найдешь, сам сгинешь — так и оно пусть пропадает, мертвому ничего не жалко. А с женой, с малышами своими так не поступишь. Разве бросишь малютку, который смотрит на тебя любящими глазками, смеется беспечно, в груди которого бьется такое крохотное, но уже жаркое сердечко? Тут и погибнуть не посмеешь — чтобы на поругание всякой нечисти их не оставить. Да, морока… Но, наверное, прав вогульский хан Ильтишу: зачем жить на этом свете, если после тебя не останутся ступать по нему ноги твоих детей? Для кого тогда защищать эту землю, строить города? Ради чего проливать кровь, если вместе с тобой уйдет в сумрачное царство Мары весь твой род? Все едино придут на опустевшую землю орды диких варваров, переименуют города, загадят реки, порежут на газончики хлебные пашни, а череп твой выроют из могилы и выставят под стеклом в музейной витрине — где-нибудь между египетской мумией и бенгальским тигром.

— Так мы останемся вместе, желанный мой?

— А разве ты сомневалась? — пожал плечами ведун. — Конечно, да. Навсегда…

— Ну что, мил человек, кваску али рассольчику?

— А что, уже утро? — Олегу показалось, что он всего лишь ненадолго закрыл глаза. И вдруг нате вам: в горнице уже светло, теплой девушки под боком след простыл, а доброжелательный хозяин с ковшом рядом стоит.

— Долго спишь, мил человек…

— Куда денешься, — пожал плечами, поднимаясь, Середин. — У меня половина работы заполуночная. Вот и не привык с петухами вскакивать.

Тем не менее, он выбрался из-под шкуры, снова прогулялся на улицу, обтерся для бодрости снегом. На этот раз неподалеку опять собрались зрители, но уже без детей и женщин — только трое мужиков.

— Может, еще на денек останешься? — предложил один из них, скинув шапку.

— Зачем? — отозвался Олег. — Основную толпу монголов вчера и сегодня мы перебили. А коли еще какой одиночка появится, так вы его всем миром заваливайте. Сами же видели, по одному они бойцы не аховые: неуклюжие, медлительные. А что стрелы, копья или вил не боятся — так веревки набросьте, опрокиньте, да топором на куски посеките. Вот и вся премудрость. Хуже, если кернос забредет. Двуногая тварь такая, зеленая, хвост длинный, а на конце — набалдашник. Они куда как более вертлявые и сообразительные. Но зато их как раз можно и из луков расстрелять, и на вилы взять. Управитесь.