Конец пути - Прозоров Александр

— Сними это… — Мудрый Аркаим снял с ее плеч соболиную накидку, кунью шубу с бобровой оторочкой. Окинул взглядом плотную шелковую курточку и штаны. — Разденься.

— Нет, — замотала головой невольница.

— Послушай, милая, посмотри на себя. Ты вся в шелках! Не хочешь же ты, чтобы я резал тебе горло из-за нескольких капель крови.

— Нет! Никогда! — отпрянула к Олегу Урсула. — Не хочу!

— Что? Чужеземец! — У мудрого Аркаима заиграли крылья носа. — Что теперь?

— Она же женщина, — укоризненно покачал головой Середин. — Она стесняется.

— Все вон! — взмахнул руками правитель. — Оставьте нас одних.

Огни на жаровнях заплясали от ворвавшегося ветра и снова замерли после того, как матерчатые стены опустились за ушедшими людьми. Мудрый Аркаим проводил их взглядом, после чего неожиданно опустился перед рабыней на колено:

— Я никогда не говорил тебе, как ты красива, смертная. Ты удивительна, как проснувшийся подо льдом шафран, пробивающийся сквозь снег к солнцу, ты прекрасна, как небо, на которое невозможно налюбоваться. И меня не удивляет, что в тебе, словно в сияющем солнце, скрыта величайшая сила, недоступная никому из бессмертных колдунов и великих богов. Я потрясен твоею красотой, чудесное создание, порождение наступающей на мир весны. И я никогда не разрушу этой красоты, не нанесу ей урона. Отдай мне каплю твоей силы, великая богиня. И давай сделаем это так, чтобы у тебя не осталось после этого никаких шрамов. Помоги мне, милая. Помоги…

Урсула застыла, словно очарованная дудочкой крысолова, и уже не воспротивилась, когда мудрый Аркаим не торопясь расстегнул деревянные пуговицы у нее на плече, снял шелковую куртку, спустил левую лямку, обнажал все еще маленькую грудь, похожую на перевернутую фарфоровую пиалу с красной точечкой посередине, поднял ее руку вверх. Легонько тряхнул рукавом — и в его ладони оказался небольшой, размером с два сложенных вместе пальца, обсидиановый нож. Черный клинок сверкнул алыми отблесками множества жаровен, скользнул по внутренней стороне руки невольницы и исчез так же быстро, как появился. Урсула вроде даже и заметить ничего не успела. Во всяком случае, от боли не вскрикнула.

Мудрый Аркаим, как и обещал, прижал к женской руке ладонь, собирая в нее медленно струящуюся кровь. Капли, что поначалу легко выступали из кожи, собираясь в тонкий ручеек, проступали все реже и реже — рана закрывалась коричневой корочкой. Наконец правитель отступил, вскинул ладонь с драгоценной жертвой, повернулся к идолу, опустился перед ним на колени:

— К твоим ногам приношу жертву крови, великий Итшахр. Вторую жертву, жертву силы. Открой нам мудрость предков, Итшахр, возлюбленный бог наш. Сделай нас снова равными богам и раздели с нами общую радость!

Правитель торжественно вылил жертвенную жидкость, стараясь сделать это так, чтобы хотя бы немного ее протекло по зеленому полированному малахиту. Олег же подобрал соболью накидку, подошел к рабыне, обернул, шепнул на ухо:

— Руку пока не опускай. Пусть корочка засохнет. А то поломается потом, обдерется.

Мудрый Аркаим постоял на коленях пару минут, прислушиваясь к своим ощущениям. Кинул вороватый взгляд в сторону книги — та продолжала лежать ровной плитой из плотно подогнанных осколков. Правитель поднялся, странной покачивающейся походкой обогнул ведуна и девушку, вглядываясь ей в глаза. Наверное, хотел еще раз убедиться, что их цвет совпадает с цветом глаз зеленого бога. Остановился возле Махагри. Облизнул пересохшие губы. Опять глянул на идола, на невольницу, на кровавый потек на скале. Опять на книгу.

Нет, она продолжала оставаться в осколках. На щеках чародея заиграли желваки. Он вскинул к вискам плотно сжатые кулаки, поморщился, раскрыл правый кулак, недоуменно уставился на кровавую жижу на ладони. Его брови дернулись, правитель медленно опустил руку на нижний угол книги.

Внезапно край плиты дрогнул, и словно волна прокатилась по сияющей поверхности свяшенного сокровища. Кровь второй жертвы превратила книгу в странную густую жидкость, в некий гель, в котором утопали под собственным весом древние руны. Мудрый Аркаим испуганно отскочил — и лишь рука его оторвалась от книги, как та снова мгновенно окаменела. Но теперь, покрытая неведомыми надписями, плита была целой.

— А-а-а-а!!! — воздев руки к небу, торжествующе завопил правитель.

Тут же дернулись пологи, со всех сторон в святилище ринулись воины, слуги, жрецы.