Армагеддон. Книга 1 - Коул Аллан

Он не мог стрелять. Не имел права. Он должен был ждать, когда выстрелит сопляк.

А сопляк, будь он неладен, всё медлил и в конце концов упустил возможность прицельного выстрела.

– Чтоб тебя!.. Опять сидим без жратвы, – прошипел кто-то из призраков смерти.

Дэвид успокаивал нервы, потирая щекой ребристый приклад и заодно мысленно подбадривая приунывших бесплотных обитателей оружия.

Для себя же он негромко повторял:

– Всё нормально, Дэвид Келлс. Скоро всё это кончится. Следующий удачный момент подвернётся через пару секунд, вот увидишь.

А если серьёзно, то, похоже, возвращение откладывается на два, если не на три вдоха-выдоха.

Мысленно Дэвид обратился к своему подопечному, сидевшему в замаскированном безопасном укрытии на склоне холма, с которого открывался прекрасный вид на главный лагерь и штаб основных сил мятежников.

Каких именно мятежников – Дэвид не знал. Да плевать на них! Мятежники есть всегда, и всегда есть тот, кто прикажет обезглавить их армию. Дэвид понятия не имел даже о том, на какой планете он находится. Единственное, что он знал о ней, что скорее всего она принадлежит к лагерю союзников Америки. Иначе папаша Зорза не послал бы его на это дело.

Дэвид моргнул, увидев, как Генералиссимус отошёл от своих адъютантов. Отхлебнув из протянутой ординарцем фляги, генерал занялся раздачей медалей, сопровождающейся бурными объятиями с отличившимися в боях собратьями по оружию. Момент, когда он стоял с флягой в руках, запрокинув голову, был второй возможностью для верного выстрела.

Призраки смерти оживились:

– Отлично, отлично, ребята. Кажется, есть работа.

– За дело, парни!

Дэвид повторял про себя, обращаясь к напарнику:

«Давай же, давай, сопляк. Нажимай на курок, дави плавно, но твёрдо. Духи смерти заждались, они хотят действовать…»

И на этот раз – чёрт бы побрал этого сопляка! – момент для выстрела был упущен.

Вторая возможность бездумно, бессмысленно потеряна.

Дэвид просто кипел от ярости. Надо же, всё сходилось как нельзя лучше, сам он был запрограммирован на выстрел, готов подстраховать новичка, помочь ему уйти невредимым – и тут такое! Он был так зол, что даже не слышал бури «восторгов», бушевавшей среди бесплотных обитателей его оружия.

Но что, что же случилось с этим парнем? Если он трусливый, слабовольный слизняк, то как он сумел дослужиться и доучиться до последних испытаний? Какой кретин шаг за шагом, экзамен за экзаменом, тест за тестом вёл его по лестнице спецподготовки?

Ну ладно, сделаем скидку на то, что парень – новобранец. Но что с того? За спиной этого новобранца уже есть две засады и два трупа, к которым следовало добавить всего один, и тогда экзамен остался бы позади. Три выстрела, три точных попадания, три трупа – и новобранец считается принятым в основной состав самого засекреченного элитного подразделения американских вооружённых сил, последний резерв страны.

Называлось это подразделение корпус «Одиссей» – по имени того парня, который сумел выбраться живым из всех передряг и вернулся домой, когда все уже считали его умершим.

Так вот, если сопляк собирается вступить в ряды «Одиссеев», он должен пройти так называемое «Испытание Тремя Убийствами». Чушь какая-то. Ну при чём здесь испытание? Убивать – не испытание, а будничная работа. Если ты солдат, то должен убивать. Впрочем, Дэвид, не одно столетие прослужив в составе корпуса, знал, что этот обычай всего лишь отголосок давнего прошлого, эпохи Моральных Запретов, которые непостижимым образом ограничивали свободу даже профессиональных убийц.

Рудимент, пережиток – называй как хочешь, но традиция есть, обычай существует, и отменять его никто не собирается. Итак, Испытание Тремя Убийствами. Три точных выстрела – и ты принят в корпус «Одиссей». Причём цель тебе укажет начальство, оно же и отдаст приказ о стрельбе на поражение. Никакой ответственности для исполнителя. Какое же это испытание?

Не один год потратил этот парень, чтобы получить право сдать экзамен. Долгие, подчас мучительные тренировки, огромное количество теоретических занятий, упражнения на тренажёрах и полигонах предшествовали допуску к испытаниям. Много месяцев провёл кандидат в палате хирургического отделения, где одна операция сменялась другой, где вводились в его тело и мозг биоимплантаты, дающие таким, как Дэвид и его сослуживцы, невероятные физические и психические возможности, о которых нормальный человек не может даже мечтать.

Последнее, что оставалось сделать парню, – это самостоятельно нажать на курок. Огонь! Попадание! – и Генералиссимус разжалован в свежие трупы. А нас ожидает крутая выпивка. Последние формальности – и добро пожаловать в адское братство, приятель. Скажи «здрасьте» нам, грешным дядям и тётям.

И не забудь попрощаться с душой.

Ты, парень, получишь место за столом в баре Проклятых, где все посетители, мужчины и женщины, пожертвовали жизнью – сейчас и после смерти – ради старого, доброго звёздно-полосатого флага, ради его вечных цветов – красного, белого, синего. Займёшь ты своё место и в Зале Покоя, где сон долог, почти бесконечен, а сны, навеваемые заклинаниями, легки и приятны. Никакие кошмары, никакие ужасы операций, боёв, убийств в прошлом, настоящем, будущем или просто воображаемых не смогут проникнуть под плотное одеяло заклинаний, охраняющих покой солдата.

Но всё это счастье и богатство будет принадлежать тебе, сопляк, если ты вовремя нажмёшь на курок. Для тебя уже столько сделано! А за тебя – почти все! Лучшие инструкторы учили тебя и готовы учить дальше. Великие учителя, могущественные вершители судеб, те, кто пробудил меня, Дэвида Келлса, – лучшего снайпера корпуса «Одиссей», непревзойдённого убийцу, – вызвали меня из небытия, чтобы помочь тебе, прикрыть тебя, быть с тобой в этот исторический миг.

Так чего ты ещё ждёшь, дуралей? Почему тянешь время?!

Неужели сопляк не поверил в легенду, которой потчуют новичков перед испытанием?

Вечный яд сомнений стал просачиваться под броню Дэвида, жечь мозг, терзать разум.

Чёрт, неужели кто-нибудь проболтался? Неужели кто-то рассказал сопляку, что порой в Зал Покоя прорываются призраки совести, которые словно молотом бьют по прозрачным стеклянным саркофагам, где, покоясь в неоновом свечении, спят герои? И тогда нарушается привычная череда снов дугами электрических разрядов, перебегающих по телам спящих от волос на голове до пальцев ног. И нет страшней пытки, чем недолгое явление призраков… А потом – снова сон и покой. Десятки лет. Сотни лет напролёт – сон, Сон, СОН…

Тишина вокруг, больничная, кладбищенская. Покой. Сон. И вдруг, неожиданно – крики призраков, ворвавшихся в безмятежность:

– Смерть, смерть, смерть!

– Ты убийца, Убийца, УБИЙЦА!

Словно рёв пантеры, раздирают они твои уши, проникают в горло и сердце, голосом сбрасывая тебя к вратам Преисподней, где ты оказываешься между создателем и его вечным противником. И оба они, покачав головами, говорят:

– Нет, этот – не мой.

И ты горишь, даже не в аду… нет, просто тебя выжигает пламя, рождённое в собственной душе, несущее боль и нестерпимые муки.

Господи, помилуй! Часто, слишком часто видел Дэвид этот кошмарный сон. И сейчас каждый его нерв, каждый мускул, пропитанный адреналином и тестостероном, жаждали обнаружить того, кто мог рассказать об этих ужасах новобранцу, чтобы, усомнившись единожды, он не спешил нажимать на курок.

Дэвида передёрнуло, когда в памяти его щупальцами спрута зашевелились воспоминания о его первой засаде, первом снайперском крещении. Он вспомнил того русского. Этакий бочонок водки, человек из народа. По всем прогнозам выходило, что ему суждено было стать первым свободно и всенародно избранным президентом России. А кроме того, огромной опасностью для безопасности возлюбленной Америки. По крайней мере, так сообщалось в досье Центра Управления.

Тогда Дэвид был совсем молодым. Что, чёрт возьми, он мог понимать во всём этом?! Ясно ему было только одно: судьба свободного мира висит на волоске. И во имя восстановления равновесия нужно убрать этого человека. Что Дэвид и сделал. Прямо на Красной площади, во время парада по случаю визита американского президента.

Дэвид всадил пулю в сердце того русского. Звука выстрела не услышал никто. Хлынула кровь, а затем крики, вопли и стрельба разорвали воздух над площадью и Кремлём. Дэвид побежал. Он бежал, бежал, бежал, слыша за спиной дыхание всех ищеек, борзых, гончих и бойцовых собак тогда ещё Советского Союза. Ему удалось уйти от них. Как? Он и сам не помнил. Зато на всю жизнь он запомнил, как после нажатия на курок он вдруг осознал, что только что перешёл ту грань, из-за которой нет возврата никому, ни одной душе – живой или мёртвой.

Oн перешёл черту, и назад пути не было, ибо дорогу преграждал величайший, непрощаемый грех – убийство.

– Твою мать!

Дэвид действительно разозлился: он видел, что подходит третий момент для выстрела, и в то же время ясно осознавал, что парень собирается вновь упустить возможность поразить цель. Сопляк застыл, словно заживо замороженный. Он, понимаешь ли, остолбенел, зато Дэвид, готовый убивать, но не подготовившийся к работе именно по этой цели, чувствовал, как сжимается в отчаянии его всегда безупречно работавшее сердце.