Разум и чувства и гады морские - Уинтерс Бен

После подобающего случаю сопротивления со стороны миссис Феррарс, необходимого, чтобы никто не заподозрил ее в излишней мягкости, Эдвард был вновь допущен к ней на глаза и снова признан сыном. Семья миссис Феррарс в последнее время претерпела немалые изменения. Много лет у нее было двое сыновей, но преступление и последующее формальное убиение Эдварда лишило ее одного из них, а буквальное убиение Роберта на две недели оставило ее и вовсе без сыновей. Теперь, с восстановлением Эдварда в правах, у нее снова был один сын. Восстановить Роберта не представлялось возможным — он превратился в мешок переломанных костей, и даже мешок этот миссис Феррарс признавать отказывалась.

Впрочем, несмотря на то что Эдварду вновь было дозволено жить, он не чувствовал себя в безопасности, пока его мать пребывала в неведении о его новой помолвке; у него были основания полагать, что обнародование этого обстоятельства снова может привести к летальному исходу. Признание было обставлено величайшими предосторожностями, но выслушали его с неожиданным спокойствием. Поначалу миссис Феррарс пыталась разубедить сына жениться на мисс Дэшвуд, приводя все имевшиеся у нее разумные аргументы: объяснила, что, женившись на мисс Мортон, он получит лучшее положение в обществе и приличное состояние, и подкрепила свое заявление, напомнив, что мисс Мортон — дочь великого инженера с тридцатью тысячами, в то время как мисс Дэшвуд — дочь ничем не примечательного джентльмена, съеденного акулой. Но поскольку Эдвард, признавая весомость ее доводов, ни в коей мере не намеревался ими руководствоваться, миссис Феррарс, памятуя о прошлом, сочла, что мудрее всего будет не чинить ему препятствий, и после весьма долгих проволочек, каких требовало ее достоинство, она любезно согласилась на брак Эдварда и Элинор.

Таким образом, с доходом, достаточным для их скромных нужд, им оставалось лишь дождаться, пока Эдвард окончательно вступит в права смотрителя маяка. Свадьбу сыграли ранней осенью на Острове Мертвых Ветров. Темой церемонии сделали пингвинов, и по всем статьям она удалась на славу: сэр Джон показал себя способным организатором и лишь извинялся за отсутствие жены, которая, как он надеялся, когда-нибудь вернется. Долгие вечера он проводил в ожидании, сидя с чашечкой рома у окна, вглядываясь в бурные девонширские воды.

Не успели Эдвард с Элинор устроиться в Делафорде, как их навестили почти все их друзья и родственники. Даже миссис Феррарс явилась с инспекцией ею лично дозволенного счастья, какового дозволения она теперь почти стыдилась; и даже супруги Дэшвуды не поскупились раскошелиться на путь из Сассекса, чтобы оказать молодоженам приличествующую честь.

— Не скажу, милая сестрица, что я разочарован, — заявил Джон, бросив в рот очередного мотыля из баночки с грязной водой, с которой в последнее время не расставался. — Это было бы слишком, учитывая, что ты, несомненно, одна из самых удачливых женщин на свете. Но, признаюсь, мне бы доставило большое удовольствие назвать полковника Брендона братом. Его земли, его имение, его дом — все здесь в таком достойном, таком замечательном состоянии!

Замужество Элинор лишило ее общества матери и сестры лишь формально, ведь, оставшись без собственного дома, оказавшегося не чем иным, как затылком огромного морского гада, большую часть времени они гостили у нее, а иногда — у сэра Джона на Острове Мертвых Ветров. Свои визиты в Делафорд миссис Дэшвуд организовывала, руководствуясь не только побуждениями праздного характера, но и голосом разума, который твердил ей, что островная жизнь не идет на пользу Маргарет, вступившей с тех пор, как пробудился Левиафан, на долгий и трудный путь к выздоровлению: у нее уже немного отросли волосы, и она снова начала говорить, пока еще короткими, отрывочными фразами. Частые наезды в Делафорд также согласовывались с желанием миссис Дэшвуд свести Марианну с полковником Брендоном, ведь как она ни дорожила обществом дочери, больше всего на свете ей хотелось поделиться этим счастьем со своим бесценным другом, да и Эдвард с Элинор тоже мечтали видеть Марианну женой полковника. Он столько для них сделал и пережил столько бед, что Марианна, по общему убеждению, стала бы ему достойной наградой за все.

Что могла поделать Марианна, когда против нее объединились такие силы, когда с благородством полковника она была знакома не понаслышке, когда всякие сомнения в искренности его к ней приязни выглядели бы смехотворными, когда отвращение к его диковинной внешности угасало с каждым днем?