Имортист - Никитин Юрий Александрович

Рядом Ибрагим, прижавшись щекой и всем телом к опоре, что-то кричал, Саид видел раскрытый рот, безумно вытаращенные глаза, грохот разрывал барабанные перепонки и разламывал череп. Огромное стальное тело с огненными глазами показалось на той стороне моста, выросло в мгновение ока, грохот и лязг стали невыносимыми, мост завибрировал чаще, подошвы начали опасно скользить к краю. Саид ухватился сильнее, но неведомая сила отдирала пальцы, тело слабело, в него вошла сила шайтана и ломала кости, превращала волю в мягкую мокрую глину.

– Аллах, – взмолился он, – к силе твоей взываю!.. Не дай гяурам даже такой маленькой победы…

Зубы стучали, ныли, в кости вошла боль и выжигала там костный мозг. Пальцы скользили, отлеплялись, Саид снова хватался, дикий ураган налетел со всех сторон и старательно отдирал от опоры. Он зажмурился, сцепил челюсти, зубы остро заныли, ледяной ветер сушил кожу, заворачивал веки, рвал как мундштуками губы, а в черепе грохот и боль, глаза вот-вот лопнут, хотя изо всех сил зажимал их веками, не выпускал…

Грохот внезапно оборвался. Оборвался здесь, быстро удаляется, а вместе с ним исчез и ледяной ветер. Саид услышал всхлипывание. Ибрагим стоял на соседней опоре, лицо повернуто в его сторону, бледный свет, вознесенный на самую вершину железного столба, освещает желтое лицо с двумя темными ручейками из ноздрей.

Саид хотел крикнуть, что все закончилось, но в горле послышался только хриплый клекот. Он прокашлялся, тело все еще трясет, но мост уже застыл спокойный и величавый, руки с трудом оторвались от балки, с трудом перелез на другую сторону, передвинулся к Ибрагиму.

– Пора, – хрипло шепнул он. – Все кончилось, друг мой…

Ибрагим открыл глаза, на бледном лице казались особенно огромными, темными, как горные озера в безлунную ночь. В них было отчаяние.

– Дай руку, – сказал Абу Саид.

– Не могу, – прошептал Ибрагим едва слышно. – Не могу шевельнуться.

– Сможешь, – пообещал Абу Саид. – Держись, вот моя рука.

Ибрагим едва не сорвался, пытаясь сделать первый шаг. Абу Саид подхватил, удержал, помог перебраться на эту сторону невысокого металлического барьера.

– Я… не могу двигаться… – прошептал Ибрагим.

– Все сможешь, – заверил Абу Саид. – Следующий поезд – через пять минут. А потом будет тот, который нам нужен. Надо спешить.

Ибрагим двигался как человек, пролежавший в леднике тысячу лет. Движения скованные, он и шел, как дряхлый старик, но Абу Саид тормошил, понукал, стучал по спине и плечам, ободрял, сам тоже приходил в себя, по обе стороны тянутся эти бесконечные опоры, вознесенные к самим звездам, вызов и оскорбление Аллаху, сперва они двигались медленно, потом ускорились, в конце концов Ибрагим уже бежал рядом, дыхание хриплое, в глазах все еще страх, что постепенно заменяется глубоким стыдом.

Абу Саид посматривал на часы, сказал с облегчением:

– Успеваем. Вытри лицо…

– За… чем? – спросил на бегу Ибрагим, но ладонью провел, увидел темные пятна, испугался, сорвал с головы платок и поспешно вытер щеки, лоб.

– Из носа, – сказал Абу Саид. – Это ничего, это пустяк.

Ибрагим взглянул на бегу в его сторону и протянул платок:

– Прости, но у тебя… тоже.

Они ускорили бег, мост снова начал подрагивать. Ибрагим начал задыхаться, прохрипел:

– Не могу…

– Наддай, – крикнул Абу Саид. – Успеем!

– Не могу, моя кровь уже в лед… А второй раз не смогу…

Абу Саид чувствовал, что и сам не выдержит вторично этот леденящий ужас и чувство полнейшей беспомощности, безысходности и ощущение себя песчинкой под копытами огненного шайтана.

– Во имя Аллаха! – закричал он яростно. – Мы должны!.. Мюриды мы или слабые женщины?

Он ухватил Ибрагима, тащил, тот несся, как усталый олень, прыгал через шпалы, Абу Саид страшился даже подумать, что, если хоть кто-то из них споткнется, огненный шайтан раздавит, сомнет, сожрет, и на суд Аллаха некому будет прийти и засвидетельствовать верность его заветам.

Далеко впереди мигнул свет. По обе стороны бежали и пропадали за спиной эти чудовищно огромные металлические столбы, далеко впереди показались крохотные фигурки Мустафы и Абдуллы, призывно махали руками. Оба оглянулись на приближающийся поезд, разом прыгнули с освещенной насыпи и покатились в темноту.

– Брось меня, – прохрипел Ибрагим. – Беги сам…

– Нет…

– Я больше не могу…

– Тогда и я останусь, – твердо сказал Абу Саид. – И тоже погибну бесславно.

– Зачем ты…

Однако нашел в себе силы ускорить бег, впереди ярко блеснули огненные глаза громадного шайтана. Поезд вышел из-за поворота и, привычно сбрасывая перед мостом скорость, вышел на прямую. Абу Саид с отчаянием видел, что не успевают, состав сомнет их раньше, чем успеют добежать до края моста, Ибрагим стонал, хрипел, но каким-то чудом наддал еще, несся с обезумевшими глазами, даже опередил Абу Саида, они устремились навстречу огненному ревущему чудовищу, оно приближалось, налетело, ударило всей страшной мощью, но Абу Саид в последний миг успел дернуть Ибрагима в сторону, покатились с высокой насыпи оглушенные, почти потерявшие сознание, ударяясь о камни, столбики, наконец их охватила темнота, затрещали ветки.

На расстоянии протянутой руки послышался нервный смешок:

– Ну вы и джигиты… Такие игры!

Абу Саид прохрипел:

– Это все Ибрагим… Говорит, давай еще подождем, давай еще дадим фору паровозу… Лихой он у нас!.. Герой…

Рядом трещали ветки, там сопело, кряхтело, кашляло, потом донесся слабый голос Ибрагима:

– Но успели же?

Абу Саид улыбнулся в темноте. Из этого юного мюрида вырастет орел. Слышен был легкий металлический щелчок, затем голос Ибрагима:

– Мэри, это я, Джон. Газон подстрижен, электрик уже прибыл, так что я готов отправляться домой.

Тишина стояла такая, что Абу Саид услышал едва слышный голос из мобильника:

– Все понял, иду к тебе.

Ибрагим сказал:

– Скажи моим баранам, что я на этой стороне хлева. Скоро увидимся.

В тишине ждали напряженно, потом с высоты ночного неба донесся рокот мотора. Абу Саид повернул фонарик вверх, зажег трижды. Рокот стал слышнее. Абу Саид снова мигнул, сказал негромко:

– Всем в вертолет, быстро!

Абдулла спросил быстро:

– Неужели не увидим?

– Быстрее, – поторопил Абу Саид. – Поезд пойдет через три минуты!

Боевики поспешно выбирались из кустов, Абу Саид ощутил крепкое рукопожатие Ибрагима, теперь у него верный друг, который за него жизнь положит: спас от стыда, что для мужчины страшнее ада. Привыкшие к темноте глаза видели, как на фоне звезд скользнула крупная тень, пронзительно свистит ветер в бешено работающих лопастях винта.