Этот бессмертный - Желязны Роджер

– Как над прогрессом?

– Угу. Кстати о прогрессе – как прогрессирует Хасан? Когда я видел его последний раз, у него прогресс совершенно отсутствовал.

– Более или менее. Здоровая шишка, но череп толстый, ничего страшного.

– А где он?

– Дальше по коридору, налево. В игровой комнате.

– Я думаю, надо пойти выразить ему свое сочувствие. Вы меня извините?

– Уже извинила, – кивнула она и отошла послушать, что Дос Сантос говорит Филу. Фил, естественно, был только рад пополнению компании.

Никто не смотрел, как я выходил.

Игровая комната располагалась в другом конце длинного коридора. Еще на подходе я услышал «чок!», потом последовала тишина, затем еще раз «чок!».

Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Хасан был в комнате один. Он стоял спиной ко мне, но услышал, как открылась дверь, и быстро обернулся. На нем был длинный пурпурный халат; в правой руке он взвешивал нож. На затылке виднелся здоровенный кусок пластыря.

– Добрый вечер, Хасан.

Рядом с ним стояла подставка с ножами, а к противоположной стене он прикрепил мишень. В ней уже торчали два ножа – один в центре, а другой на шесть дюймов левее.

– Добрый вечер, – медленно ответил он и, хорошенько подумав, добавил, – как поживаешь?

– Прекрасно. Я пришел задать вам тот же вопрос. Как ваша голова?

– Боль сильная, но пройдет.

Я прикрыл за собой дверь.

– Вы, должно быть, вчера видели сны наяву.

– Да. Мистер Дос Сантос мне сказал, что я боролся с призраками. Я не помню.

– По крайней мере, можно точно сказать, что вы курили не ту штуку, которую толстый доктор Эммет назвал бы «каннабис».

– Нет, Караги. Я курил цветок-вурдалак, испивший человеческой крови.

Я его нашел около Прежнего Места Константинополя и тщательно высушил. Одна старуха сказала мне, что благодаря этому я смогу видеть будущее. Она наврала.

– …А кровь вурдалака побуждает к насилию? Об этом стоит написать новую балладу. А кстати, вы только что назвали меня Караги. Мне бы не хотелось чтобы вы это делали. Меня зовут Номикос, Конрад Номикос.

– Хорошо, Караги. Я удивился, увидев тебя. Я думал, что ты давно умер, еще тогда, когда твой корабль разбился в заливе.

– Караги действительно тогда погиб. Надеюсь, вы никому не говорили, что я на него похож?

– Нет, я не веду пустых разговоров.

– Хорошая привычка.

Я прошел через комнату, выбрал себе нож, взвесил его на руке и бросил; он воткнулся дюймах в десяти справа от центра.

– И давно вы работаете на мистера Дос Сантоса? – спросил я Хасана.

– Примерно месяц. – Он тоже бросил нож; тот воткнулся на пять дюймов ниже центра.

– Вы его телохранитель, да?

– Это так. Я охраняю еще этого синего.

– Дон говорит, что боится покушения на жизнь Миштиго. Существует реальная угроза, или он просто хочет подстраховаться?

– Возможно и то, и другое, Караги. Я не знаю. Он платит мне только за охрану.

– А если я заплачу вам больше, вы мне скажете, кого вас наняли убить?

– Меня наняли только охранять, но даже если бы дело обстояло иначе, я бы все равно не сказал.

– Не думаю. Надо вытащить ножи.

Мы прошли через комнату и выдернули ножи из мишени.

– Теперь допустим, что это я, что вполне возможно, – так почему бы нам не уладить это дело прямо сейчас? У нас у каждого в руках по два ножа.

Тот, кто выйдет из этой комнаты, скажет, что другой на него напал, и надо было защищаться. Свидетелей нет. Нас обоих прошлой ночью видели пьяными или не в себе.

– Нет, Караги.

– Что именно нет? Нет – не меня вы должны убить или нет – вы не хотите делать это таким образом?

– Я мог бы сказать нет, не тебя. Но ты бы все равно не знал, правду я сказал или нет.

– Это верно.

– Я мог бы сказать, что не хочу делать это таким образом.

– Это правда?

– Я так не говорю. Но чтобы порадовать тебя хоть каким-то ответом, я скажу следующее: если бы я пожелал тебя убить, я бы не стал пытаться сделать это ножом, и не стал бы с тобой боксировать или бороться.

– Это почему?

– Потому что много лет назад я мальчишкой работал на курорте в Керчи – прислуживал за столами богатых веганцев. Ты меня тогда еще не знал, я только что приехал с Памира. А ты как раз появился в Керчи со своим другом-поэтом.

– Теперь припоминаю. Да… В тот год умерли родители Фила – они были моими хорошими друзьями – и я собирался определить его в университет. Но тут этот веганец, который увел у Фила его первую женщину, приехал с ней в Керчь. Точно, он еще выступал на эстраде, – я забыл его имя.