Ветер времени - Оливер Чэд

Космос подступил совсем близко.

Человек забывал, до какой степени он близок, пока корабль не подводил его. И тут человек вспоминал. Он содрогался. Его сознанием овладевал мрак, и он утрачивал все — даже свою личность. Оставалась лишь дрожащая искорка жизни, пытающаяся не погаснуть…

Вдруг зажглись лампы — сперва они горели тускло, потом их свет внезапно стал ослепительным и режуще-белым. Корабль перестал содрогаться. Сумасшедший хаос звуков стих, но тревожный вой двигателей был по-прежнему непохож на успокоительный рокот, означавший, что корабль находится в нормальном пространстве.

А находится ли он в нормальном пространстве?

Арвон все еще лежал на полу, но он чувствовал, что к нему возвращается жизнь. Он заставил себя не вставать до тех пор, пока не перестал дрожать. Только тогда он с трудом поднялся. По-видимому, нарушилось поле искусственной гравитации: его ноги словно налились свинцом.

В каюту, спотыкаясь, ввалился Нлезин — в этом пронзительном свете его лицо казалось мертвенно бледным, а глаза дико блестели.

— Что произошло?

Арвон пожал плечами:

— Не знаю. Мы выходили из поля искривления и вдруг…

— Капитан ведь говорил, что это может оказаться опасным.

— По-моему, ничего подобного он все же не ожидал.

— Пошли, — сказал Нлезин. — Поглядим, есть ли кто-нибудь живой в рубке. Как вы думаете, сумеем мы одни управлять этим драндулетом?

Арвон криво усмехнулся.

В рубке все занимались своим делом, но спокойные движения не могли замаскировать внутренней напряженности. В ослепительно белом свете лица казались странно бледными, а на лбу Уайка виднелась рана, из которой сочилась тонкая алая струйка.

Хафидж медленно переходил от пульта к пульту и читал вслух показания приборов, а Сейехи закладывал их в вычислительные устройства. Возросшая сила тяжести словно приплюснула высокую худую фигуру навигатора, его черные глаза смотрели озабоченно — Арвон впервые видел у него такой взгляд.

Арвон быстро посмотрел на телеэкраны и вопреки всему испытал внезапное облегчение. Экраны показывали черный океан нормального пространства — другими словами, им удалось выйти из поля искривления. Он увидел звезды, далекие и в то же время дружелюбные точечки света, а на соседнем экране пылало неизвестное желтое солнце.

Понемногу в рубку сошлись остальные члены экипажа. Они сбились в кучку, чтобы не мешать работающим, но уйти не решались — слишком велика была потребность видеть, что происходит.

Непривычный вой атомных двигателей еще больше усиливал их тревогу.

Капитан через плечо Сейехи смотрел на ленту, выходившую из вычислительной машины.

— Ну? — спросил он. — Сколько времени у нас есть?

— Часов двенадцать, — осторожно ответил Сейехи, — но может быть и меньше.

Уайк повернулся к астронавигатору:

— Курс на третью планету, Хафидж. Идти придется с максимальным ускорением.

Хафидж поднял брови, но промолчал.

— Дерриок, — сказал капитан.

— Знаю, — отозвался Дерриок. — Приготовьтесь к обычной процедуре.

— Будем надеяться, что процедура окажется обычной. Однако не исключена возможность, что до посадки мы успеем сделать только круг на большой высоте.

Дерриок свистнул.

— Дело настолько плохо?

— Даже хуже! — ответил капитан и повернулся к остальным. Он стоял посреди своей рубки — невысокий, властный, суровый. Глаза его блестели. Арвон был почти готов поклясться, что капитану все это доставляет удовольствие.

— Насколько хуже? — нервно спросил Црига.

— Ну, если вы и увидите родной дом, то только весьма основательно вздремнув.

Црига побледнел и на его юном лице появилось выражение полной беззащитности:

— Вы хотите сказать, что поле…

Капитан кивнул.

— Мы выбрались из него чудом. Обратно нам в него не попасть.

— Но в остальном все в порядке?

— Вы не глухой — послушайте.

Вой двигателей волной прокатывался по кораблю. Это был жуткий звук — он то нарастал, то ослабевал, замирая до слабого жужжанья, которое вдруг переходило в вопль, раздиравший уши.

— А если мы доберемся до третьей планеты, нам удастся сесть? — поинтересовался Арвон.

— Сесть-то сядем, но в целом виде идя по кускам — сказать не берусь.

Тяжесть придавливала их, искажая лица.

— Нлезину это не нравится, — сказал Нлезин, но без обычного мрачного энтузиазма, а так, будто просто не хотел разочаровать ожидавшую этих слов аудиторию.