Чуждый зной - Муркок Майкл

Он захлопнул дверцу топки, отбросил платиновую лопату и, присоединившись к матери на сидении, принялся рассматривать странную местность, над которой они пролетали и которую миссис Кристия, Вечная Содержанка, начала было строить давным-давно, но затем бросила.

Местность не производила впечатления гармоничной. Скорее, она представляла собой хаос: на двух третях ее громоздились холмы, составлявшие гордость арийских ландшафтов 91-го столетия, покрытые змеиными деревьями в мрачном стиле Сатурна, но почему-то оставленные неокрашенными; рядом с полоской реки, характерной для из периода Бенгальской империи, высились готические руины 11-го столетия. Понятно, конечно, что такой ландшафт заканчивать не хотелось, но все-таки зря она не уничтожила его. Кому-нибудь придется сделать это рано или поздно.

Развеселившись окончательно. Джерек запел:

• Котел раскочегарил,
• Вином его залив,
• Наш Кэрри Джон направил
• Свой паровоз в Сент-Клиф.
• И ветру не угнаться,
• И пуле не догнать;
• Без четверти двенадцать
• Его там будут ждать!

Он повернулся к Железной Орхидее.

— Тебе нравится? Качество записей было неважное, но, кажется, я правильно разобрал слова.

— Этим ты и занимался последний год?

Она подняла красивые брови.

— Я слышала шум, доносившийся из твоего дома, и думала, — раздался смешок, — что этот шум связан с сексом, — она нахмурилась, — или с животными. — И добавила с улыбкой: — Или и то, и другое.

Локомотив, издавая гудки, по крутой спирали спускался к ранчо Джерека — типичному зданию 19-го столетия из пенистой пластмассы, крытому черепицей. Каждый угол веранды поддерживали деревянные индусы почти в сорок футов высотой. Все они имели бороды из настоящих волос, и у каждого в тюрбане переливалась чудесная жемчужина двенадцати дюймов в диаметре. Индусы были единственной экстравагантной деталью в остальном простого здания.

Локомотив приземлился на лужайке, и Джерек, чей интерес к древнему миру не иссякал уже почти два года, протянул руку, чтобы помочь выйти Железной Орхидее. Мгновение она колебалась, словно пытаясь вспомнить, что должна делать, затем, ухватившись за его руку, спрыгнула на землю с криком:

— Брависсимо!

Вместе они направились к веранде, изучая окружающий ландшафт, выдержанный в том же стиле, что и дом. В небе пылал закат, бросающий пурпурные блики на склоны холмов, увенчанных черными силуэтами сосен. В другую сторону тянулась низина, служащая пастбищем для стада бизонов. Через каждые несколько дней из хитроумно замаскированного отверстия в земле появлялась группа механических всадников, которые с воплями скакали кругами вокруг бизонов, выпуская в воздух тучи стрел, прежде чем набросить на животное лассо и заклеймить его. Бизоны, специально выращенные в собственном генетическом банке Джерека, казалось, не обращали внимания на атаку, вопреки заложенному в них инстинкту. Всадники же были изготовлены в механической мастерской, потому что Джереку не нравилось выращивать людей. (Кто захочет быть обвиненным в плохих манерах, когда придет время распылять созданное?)

— Прекрасный закат, — отметила мать, давно уже не бывавшая здесь. Солнце действительно было таким огромным в те дни?

— Больше, — сказал он, — судя по всем данным. Я, скорее, даже уменьшил его.

Она коснулась его руки.

— Ты всегда был склонен к самоограничению. Мне это нравится.

— Благодарю.

Они поднялись по белой витой лестнице на веранду, вдыхая восхитительный аромат магнолий, усыпанных крупными цветками. Пройдя через веранду, Джерек нажал на рычаг, и двери распахнулись перед ними, пропуская в гостиную, занимавшую весь этаж. Остальные восемь этажей были отданы под кухню, спальни, кладовые. Железная Орхидея задержалась около сложной кружевной конструкции, которую Джерек воспроизвел по старой голограмме. Выполненная в стали и хроме, она походила на огромное яйцо, конец которого достигал потолка.

— Что это, источник моей жизни? — спросила она.

— Космический корабль, — объяснил Джерек. — Они все время пытались летать к Луне или отражали нашествие с Марса — не знаю, правда, успешно ли, но в те времена не существовало марсиан. Некоторые из писателей были склонны приукрашивать свои повести, без сомнения, чтобы развлечь современников.

— О! Что могло заставить их делать это? В космос! — Она содрогнулась.