Трансчеловек - Никитин Юрий Александрович

Я, наверное, урод, но при неизбежных расставаниях я всегда предпочитал, чтобы инициатором оставалась или выглядела женщина. Во-первых, так просто благороднее: брошенная женщина всегда выглядит несколько униженно, во-вторых, я сам выгляжу достойнее, ибо, глядя на меня, начинают говорить: да что это она перебирает, как свинья в апельсинах, ведь хороший же парень…

В глазах других женщин у меня, как у брошенного, в таких случаях рейтинг не ниже, а выше, чего не понимает Коля со своим детским самоутверждением.

Шампанское хлопнуло, пробка ударилась в потолок. Что ж, это в приличных домах так не делают, но в кабаках, где гуляют пьяные купчики, которые хотят, чтобы все видели, как они гуляют, это хлопанье пробками – обязательно, я снова ощутил тепло руки Каролины. Мы уже знаем, что хлопать пробками – неприлично, и уже так не делаем. Вот уже месяц.

Жанна хозяйским взором оглядывает стол. Тарелки с холодным мясом, с горячим, мясные салаты, жирная рыба, белый хлеб, множество бутылок дешевого вина, две водки – на любителей, одна – шампанского, это мы принесли, играя роль эстетов.

Каролина несколько замялась, прежде чем опуститься на лавку, осторожно расстегнула верхнюю пуговицу на джинсах, тонкие пальцы тронули «молнию», только после этого присела. Я смолчал, остальные посматривали с понимающими улыбками, многие женщины ходят в таких обтягивающих джинсах, что даже сидеть не могут, а Каролина, неловко улыбнувшись, сказала извиняющимся тоном:

– Жаночка, это не то, что ты подумала…

Она понимающе промолчала, я спросил:

– А что надо было подумать?

– Я сделала пирсинг, – ответила она тем же виноватым тоном. – Но еще побаливает, когда поясом жмет.

Все заинтересованно вытянули шеи. Я удивился:

– На пузе?.. Покажи!

Она снова встала, приподняла маечку. Блеснули два черных шарика в районе пупка: верхний помельче, нижний крупнее. Кожа вокруг обоих покраснела, даже припухла.

– Круто, – сказал я искренне. – А почему черные? У других я видел такие блестящие…

– Временные! Так всегда делается. Потом поставлю настоящие. Тебе в самом деле нравится?

Она смотрела с такой надеждой, что у меня защемило в груди.

– Очень, – сказал я искренне. – Ты молодец. У тебя такой чудный животик! Потеплеет, будешь ходить только в топе.

Она с неловкостью улыбнулась и вновь села…

– Чудный… скажешь такое. Я все толстею! Только и надежды, что теперь поневоле худеть и фитнесить вдвое больше.

Женщины посматривали с завистью, а Настя, моложе Каролины на пятнадцать лет, но быстро толстеющая, взглянула с откровенной злостью. Да и все женщины поглядывают очень уж испытующе, Каролина как белый лебедь среди крупных невзрачных гусынь. Даже Жанна, на что уж общаемся постоянно и тесно, то и дело косится на Каролину с тем же немым вопросом: как ухитряешься с парнем, моложе тебя на восемь лет?

Я сделал вид, что поглощен разливанием вина по фужерам. Абсолютное большинство мужчин, которые вот так с женщинами старше себя, – люди зажатые, закомплексованные, не в состоянии легко общаться со сверстницами. У тех слишком высокие требования, всегда могут сравнить с N или D, с которыми трахались вчера, потому зажатенькие мужчинки трусливо предпочитают женщин как бы второго сорта, а то и третьего, у которых требования к партнеру поневоле ниже.

Я это знаю, но плохо то, что знает и Каролина, постоянно ищет во мне то зажатость, то трусость, то неполноценность, а я не умею убедить, что просто люблю ее, что она в свои тридцать два года в сто тысяч раз лучше этого стада одинаковых семнадцатилетних телок, веселых и скачущих по дискотекам, с еще не расплывшимися в горы мяса фигурами, но внутри уже коровами, даже коровищами, которыми станут пугающе скоро.

Выпили за встречу, некоторое время закусывали: в России, в основном, не еда, а закуска, потом по второй, разговоры пошли чуть раскованнее, все мы привычно поглядываем на телевизор – непременный участник любого застолья. У Голембовских обновка: осточертевший громоздкий ящик заменили жидкокристаллическим экраном. Правда, всего пятнадцать дюймов, но все-таки входящий в моду панельный LCD. Не случайно присобачили на стену. Конечно, как картину, не повесишь: задняя стенка должна отводить тепло, потому такой нелепый с виду зазор между стеной и задней панелью, но все равно и шаг вперед, и бахвальство достатком.

Изображение даже четче, чем у нашего, но у меня с наибольшей на рынке диагональю – девятнадцать дюймов, так что я скромно молчу, а Коля сразу завелся, завопил с гневом и возмущением:

– Вы посмотрите, что показывают! Что показывают, а? И это телевидение!.. Кладбище для собак! Собак хоронят, как баронов: а еще и памятники из мрамора им ставят!.. Тьфу, до чего мир докатился!..

– Это верно, – согласился Леонид. – Раньше про человека говорили, мол, похоронили, как собаку, а здесь собаку хоронят, как знатное лицо. Это самое VIP, да?

– Да уж, – подтвердил Михаил. – Эта самая VIP-персона.

Я тоже привычно кивнул, изобразил возмущение. Очень часто и сам замечаю, что лучший кусок так и тянет отдать собаке, какие у нее глаза, это ж подавиться можно, если не отдать, смотрит молча, с укором: ты большой, а я маленькая, вот сижу и смотрю на тебя, а тебе не стыдно, да? Но совсем перехлест, когда люди мрут в канавах, а собак кормят красной рыбой и покупают им лежанки, на которые и королева не отказалась бы опустить зад. Хотя с другой стороны, пусть мрут. Мы с Каролиной только что видели таких, которых мы якобы обязаны перевоспитывать, лечить, обирать с них блох и вытирать им слюни.

Аркадий, наливая себе в граненый стакан водочки, сказал с недоброй ухмылкой:

– Больные люди так делают. У кого желудки здоровые, те знают, куда лишние деньги истратить!

Он ухмыльнулся, налил и Коле. Хотел долить Насте, но та покачала головой и указала взглядом на бутылку с портвейном. Коля кивнул понимающе, взял бутылку и налил ей красненького.

А те, хотел было поинтересоваться я, кто зарабатывает больше, чем сумеет пропить? Это для нас зарплата в триста долларов – предел, а если человек получает тысячу, десять тысяч или даже сто? Если станет пить самое дорогое коллекционное вино, и тогда не пропьет. Но все равно, разве можно хоронить любимую собачку вот так пышно? Или же лучше истратить на этих, которые мрут в канавах?

Я представил себе, как милосердный миллионер раздает деньги этим бомжам, как они на радостях бегут в магазин, покупают водки столько, что упиваются вусмерть, кое-кто вообще не отходит, пьет, пока не околеет… нет, тоже хреново.

Марина, накладывая салат, восхитилась:

– Жаночка, какой вкусный салат, дорогая! Сама купила?

– Конечно! – ответила Жанна с милой улыбкой. – Жена должна уметь готовить мужа, а не салат.