Мегамир - Никитин Юрий Александрович

— Дмитрий не промах, — ответил Кирилл, но сам не ощутил в голосе уверенности. — Наша чувствительность обострилась, замечаешь?

Они еще улавливали прыжки Дмитрия, шаги, карабканье, могли назвать ход, где тарзанили.

— Я бы его отыскала легко.

— Слух, как сама понимаешь, не причем... По вкусу молекул воздуха?

— Интуиция, — спросила Саша, ее голос в темноте зазвенел. — Шестое чувство? Телепатия?

— Ох, перестань...

Удивляемся, подумал он, что кузнечик чувствует колебания с амплитудой в половину атомного ядра водорода, но здесь мы тоже кузнечики и сверхкузнечики. Кузнечикам и не снилось, как сможем чуять мы, если малость сосредоточимся, подтренируемся...

Он осторожно спускался по цилиндрическому ходу, наполовину одурманенный испарениями. Бетонные кольца такого диаметра видел при прокладке городской канализации, но здесь не бетон, жизнь на стенках в виде плесени, жизнь копошилась в нижних слоях пня, он сам, Кирилл Журавлев, здесь часть жизни огромнейшего организма...

Он прислушался. Прыжки Дмитрия слышались отчетливо, хотя его занесло уже Бог знает куда. Гнездо строилось так, чтобы короед знал о проказах личинок? Бионикам здесь есть чему учиться, жук совершенствовал акустику миллионы лет.

Чуть повеселел, найдя рациональное объяснение. Непременные в среде полуинтеллигентов разговоры об экстрасенсах вызывали тошноту. Когда-то спорил с ними, доказывал, но скоро сообразил, что имеет дело с верующими на свой лад. А с верующих что возьмешь? Хотя люди они хорошие. Иногда...

Тупик ощутил задолго до того, как уперся в него лбом. Здесь было так жарко и мокро, что Журавлев с удовольствием подумал о собственной предусмотрительности. В скафандре уже сварился бы!

Саша ощупала влажный ковер грибков. Под ними чувствовались размокшие поленья опилок.

— Глухой номер?

— Вернемся, — предложил Кирилл.

Они выбрались через боковой ход, чтобы не проделывать изнурительный путь вверх. В тесном тоннельчике Саша ползла первой, она десантница, а Журавлев, хоть и непосредственное начальство, увы, не профессионал...

Кирилл не спорил. Выпали из дерева почти на уровне почвы. Саша принялась ходить по кругу, охраняя драгоценную жизнь ученого, а Кирилл сидел мрачный, как грозовая туча. Станция на ошибочном месте, но как об этом заикнуться? Коллектив дружно трудится на плоту, не замечая в трудовом энтузиазме, что стремительно приближается к Ниагарскому водопаду... Только он, Кирилл Журавлев, понимает, но беда в том, что именно он — самый никудышный боец в мире!

Через полчаса сверху спрыгнул светящийся, как привидение, облепленный слизью Дмитрий. Саша его почистила, хотя морщила носик и даже отворачивала голову. Дмитрий был хмурым, насупленным.

— Я ничего не ощутил. А ты?

— И я, — ответил Кирилл. — Если даже парень не погиб здесь, то обитатели пенька этому виной. Нечто другое.

— Что теперь?

— Не знаю, — ответил Кирилл честно.

— Ты наш начальник, — напомнил Дмитрий. — Начальство должно быть энергичным, в слабости не признаваться. Должно призывать «давай-давай», чтобы не успели опомниться, чтобы не раздумывали... Как Мазохин!

Саша сделала молниеносное движение, в руках появился бластер, с гнусным шипением плюнул зарядом клейкой смеси. Жук, что бежал прямо на них, подпрыгнул — клей впечатался в его мандибулы. Дмитрий одобрительно похлопал Сашу по спине, прямой и узкой, с выступающими, как у голодного котенка, позвонками. Десантница гордо улыбнулась, победоносно покосилась на мирмеколога.

Кирилл не сказал им, что жук совершенно безобиден. Сообщи сейчас, что убила травоядного, в другой раз не выстрелит и по дракону. Даже у Дмитрия в увешанной значками груди бьется чувствительное сердце.

— Надо идти, — сказал Кирилл. Он поднялся на ноги.

— Куда?

— Кто еще погиб вне станции?

— Паша. Павел Видак.

— Надо успеть, под листочком ночевать рискованно. Ксерксы, с которыми уже встречались, любят брать спящих... Без погонь, суматохи... Да и не только ксерксы.

Взлетели, выдерживая тот же этажерочный строй. Дмитрий летел снизу, потом Саша поменялась с ним, ей нравилось сканировать землю. Кирилл летел посередине, он чувствовал себя ломтем дорогой ветчины, зажатой между ломтями простого черного хлеба.

Когда спереди вырастали высокие растения, синхронно поднимались, над полянками так же дружно снижались, не давая стрекозам и другим крылатым хищникам отведать продуктовую новинку.

Кирилл внимание концентрировал на работе с крыльями. Его и так все время дергало, заносило, подбрасывало. Он сперва даже не услышал хриплый вопль Дмитрия. Потом сверху вниз перед ним, как грохочущий болид, мелькнуло тело. Дмитрий несся вниз как сапсан, бьющий на лету разиню утку, Воздух вокруг него пошел водоворотом, сворачиваясь в суживающуюся воронку. Кирилла закрутило, крылья едва не вылетели из петель.

Далеко внизу на самой вершине исполинского растения мелькнул серый мохнатый шар, бешено дергались толстые шланги когтистых лап.

Кирилл неумело снижался, стараясь идти по следу Дмитрия. Наконец упал, ломая тонкие, как спички, хрупкие волоски, мясистый лист. Его протащило ветром, задирая крылья, он успел ухватиться за иззубренный край, повис, раскачиваясь, над бездной. Внизу на черешке стоял на коленях Дмитрий. Бластер дергался в его руках, выпуская длинные злые очереди клея. Воздух наполнился озоном, сгустки клея исчезали в щелях между склеенными листами, зеленая пещера ходила ходуном, внутри скрипело, будто железом терли по железу.

Кирилл раскачался на руках, разжал пальцы. Его бросило по дуге, он полетел прямо на щель. Серое мохнатое тело яростно билось, охваченное клейкими нитями, огромные сдвоенные мандибулы судорожно дергались, из темной дыры пасти торчали голые ноги!

Кирилл выдернул из колчана стрелу, обеими руками вонзил в дергающуюся голову. Его отшвырнуло, он слышал хриплый крик, лист задергался, Кирилл распластался, держа руки и ноги крестом, цепляясь за неровности листа. Мелькнули ноги Дмитрия, Кирилл приподнялся, повернув голову.

Жвалы паука замерли, окаменели. Дмитрий яростно дергал застывшие ноги, прямо перед его лицом из пасти паука торчала окровавленная ступня Саши. Кирилл бросился на помощь, вдвоем осторожно вытащили залитую кровью Сашу. Она была в жидкой слизи, смешанной ее кровью и кровью паука. Кирилл торопливо снимал слизь, а Дмитрий, сам бледный, как мел с обезумевшими глазами, спешно заливал грудь, шею и обе руки Саши быстросхватывающимся пластиком. Он залил и голову, оставив только лицо, наложил пластиковый корсет на ноги, спину, живот. Правая рука была изувечена, сквозь кровавое месиво выглядывали обломки кости, грудь выглядела продавленной, на губах Саши вздувались кровавые пузыри.