Мегамир - Никитин Юрий Александрович

Внезапно сверху обрушилось жгучее тепло. Едва сделали один-два шага по залитой солнцем поляне, как жар уже проник в глубь тела. Сердце, легкие, печень тут же ощутили резкий перепад, в голову бросилась перегретая кровь, мысли помчались галопом.

— Незадача, — услышал он злой голос Дмитрия. — Мы ж не рассчитаны ходить под солнцем! Вчера небо было пасмурное, а сегодня не должны были...

— Перегрев для нас опасен, — крикнул Кирилл встревоженно.

Он повернулся к Дмитрию, отшатнулся. Вместо десантника шло стереоскопическое рентгеновское изображение! Сквозь нежно-розовую плоть четко проступали темные кости, за изящным частоколом ребер часто дергался темно-багровый комок, от него толчками шла по голубоватым жилкам кровь. По широким — алая, по тонким — потемнее. Вздувалась пенистая масса легких, шевелились полупрозрачные шланги... Кирилл с трудом узнал в коричневом мешке печень, в синевато-серых комочках — почки, отыскал взглядом селезенку.

— На себя оборотись, — хмыкнуло рентгеновское изображение. — Наглядное пособие по вымирающему виду — гомо интелю! Полудохлое уменьшенное сердце, увеличенная печень, искривленный позвоночник, камни в почках, булыжники в печени, мельничьи жернова в желчном пузыре... А посмотри на собственный вздутый аппендикс!

Он промолчал о быстро нарастающей сухости во рту и во всем теле, но взгляд его сказал больше, чем послушный дисциплине язык. Он знал о смертельной опасности простого перегрева. Впрочем, подумал Кирилл сердито, ему за риск платят. Он получает в десятки, если не сотни раз больше, чем он, доктор наук...

Над головами загромыхало громче. Кирилл по знаку Дмитрия остановился рядом с ним на желтых кристалликах песка. Они накалились так, что ступни прижгло как железом. Кирилл стиснул челюсти, терпел, рядом что-то успокаивающе кричал Дмитрий. Перед глазами полыхал ослепительный оранжевый свет. Он проникал сквозь бесполезные веки, которые здесь не спасали даже от пыли, впивался острыми иглами в мозг.

— Держись!

Кирилл напрягся, но влажная тяжесть все равно свалила, вжала в камни, распластала, и он чувствовал как его тело сразу разбухло, напитавшись водой, отяжелевшее сердце перестало трепыхаться, сокращалось медленно, с паузами, едва-едва проталкивая разжиженную кровь по венам, которые не стали шире.

А потом вода вокруг начала опускаться между камнями, из его тела избыток тоже просачивался сквозь кожу и уходил со всей каплей. Потом он несколько мгновений лежал, приклеенный водяной пленкой, затем та под стрелами солнца лопнула, Кирилл поспешно поднялся и быстро перебежал под тень высокого растения с широкими листьями.

Дмитрий поднялся вслед:

— Ты даешь!

— Что? — не понял Кирилл.

— Быстро все схватываешь.

Спасибо, что заметил, подумал Кирилл неприязненно. Конечно, самые умные и быстросхватывающие люди в мире — это подобные десантники и прочие военные, а уж потом всякие там академики, доктора наук и прочая интеллектуальная шелуха. Потому первыми в этом мир и пошли вот эти с мускулами...

Отпрыгнул, уступая дорогу желтоватой моркови размером с цистерну. Вместо ботвы шевелились четыре мохнатых усика. Глаз нет, рта за щетинками не угадать. Так и проползло, волоча бледные корешки, еще больше увеличивая сходство с морковью, не видевшей света.

— Щетинохвостка, — сказал Кирилл невольно. — Древнейшее существо. Еще в мезозое жило.

— В мезозое? Это не так давно.

— Так полагаешь?

— Знаю. В детстве пели: «Помнишь, мезозойскую пещеру? Мы с тобой сидели под скалой, ты на мне разорванную шкуру зашивала каменной иглой...»

— Здорово, — согласился Кирилл. — Это характерно для вашего ведомства промахиваться на пару сотен миллионов лет?

Весил он так мало, что мышцы то и дело швыряли его в воздух. Зависая там, чувствуя себя особенно уязвимым, падал на острейшие грани кристаллов, замирал в панике: ведь кожа истончилась...

Дмитрий на ходу подпрыгнул, сделал сальто, повис вниз головой, ухватившись пальцами ног за край травинки размером с балку подъемного крана.

— Возьми на вооружение, — посоветовал он. — Малый вес позволяет разные трюки. Стойка на мизинце — плевое дело. Учти, вдруг да придется.

Кирилл спросил напряженно:

— Я понимаю, секретность, допуски... Но ты можешь хоть намекнуть, что же случилось с вашим испытателем? Как и куда шел? Что вы собирались делать?

— Ну, — промямлил Дмитрий, — это сказать сложно...

— Я не хочу влезать в ваши тайны, — повторил Кирилл напряженно, — но легче найти человека, если знать, что вы собирались делать.

Он откатился, мимо просеменила колышущаяся перевернутая тарелка. Под ней беспорядочно шевелилось множество ножек разной длины. Некоторые даже не дотягивались до земли. В самой тарелке перемешивалось, повинуясь осмотическим законам, зеленовато-желтые соки.

Дмитрий буркнул невесело:

— У Сашки это первый выход в микромир. А я здесь уже бывал. Я не романтик вроде Сашки, головы не теряю. Как только что-то показывалось, я, повинуясь инструкции, которую сам же помогал сочинять, сразу — за стальную дверь! Через неделю мне разрешили отойти от Переходника на двенадцать — да-да, ровно двенадцать! — шагов. Я не сделал тринадцатого. Кто знает, может быть именно поэтому еще цел. Сашке после меня было поручено обследовать ма-а-а-хонький участок. Все шло нормально, но откуда ни возьмись — муравей... Ахнуть не успели, как он цапнул Сашку и понес. Конечно, Полигон готовили по высшему допуску: жаб, ящериц, не говоря о мышах или кротах истре... удалили, но муравьи откуда-то взялись сами! Наблюдатели клянутся нашивками, что не было массового перехода муравьев через охраняемую границу Полигона. Вообще их тут не было.

— Массового перехода и не надо. Достаточно приземлиться молодой самке после брачного полета...

— Полигон накрыт тремя слоями крыши. Даже противоатомной защитой!

— А она перелетела еще прошлым летом. Год назад! Тут же зарылась, осень откладывала яйца, зиму растила, а поздней весной первые муравьишки, самые мелкие и слабые, робко... очень робко!.. начали выходить из-под земли. Какой вид муравья?

— Лазиус фулигинозиус, — отчеканил Дмитрий.

Кирилл посмотрел с уважением, потом вспомнил, что за каждым шагом испытания следят десятки специалистов так называемого народного хозяйства, которые имеют допуски.

— Нору засекли?

— Еще бы. Мурашник растет не по дням, а по минутам! — в голосе Дмитрия звучала тревога. — Есть шанс, что Сашка цел?

— Что значит цел? — переспросил Кирилл. — Был бы жив. Отнять у муравья не пробовали?

— Пробовали, — ответил Дмитрий с унынием. — Но, как бы сказать... Ты видишь, какие мы нежнотелые? А муравей — как живой танк. Прет напролом, держа Сашку в челюстях. Чуть что не так, сожмет челюсти...