Где-то во времени - Матесон Ричард

Она наклонила голову.

– Простите, – сказала она. – Я снова на вас глазею. Не знаю, зачем продолжаю это делать. – Она вздохнула. – Конечно же знаю, – поправилась она. – Дело в вашем лице. – Она искоса взглянула на меня. – В нем есть что-то помимо красоты. Но что?

Мне хотелось заговорить или что-то сделать, но что – я не знал. Я боялся совершить ошибку. Она снова смотрела на свои руки.

– Я считала, что знаю, каков этот мир, – тихо произнесла она. – По крайней мере, мой мир. Я думала, что настроена на любой его ритм. – Она покачала головой. – А теперь вот это.

Я собирался выполнить ее просьбу – соблюдать дистанцию, – но, не успев даже осознать своего намерения, вдруг встал и пошел к ней. Она смотрела, как я подхожу, если и без заметного смущения, то едва ли с радостным ожиданием. Садясь рядом с ней на диван, я ласково улыбнулся.

– Жаль, что вы не выспались, – сказал я.

– Это так заметно? – спросила она, и я понял, что до этого момента ничего такого не осознавал.

– Я тоже почти не спал, – признался я. – Почти всю ночь я… думал.

Мне казалось, о моих записях упоминать не следует.

– И я тоже, – вздохнула она.

Слова ее, казалось, говорили о сопереживании, но я по-прежнему ощущал между нами барьер.

– И? – спросил я.

– И, – откликнулась она, – все это так сложно, что мешает мне понять.

– Нет, – импульсивно возразил я. – Это совсем не сложно, Элиза. Это просто. Наша встреча была предопределена.

– Чем предопределена? – требовательно спросила она.

Не было такого объяснения, которое я мог бы ей дать.

– Вы сказали, что ждали меня, – уклончиво ответил я. – По-моему, это похоже на судьбу.

– Или невероятное совпадение, – заметила она.

Я ощутил в груди настоящую боль.

– Вы не можете в это поверить, – сказал я.

– Не знаю, чему можно верить, – откликнулась она.

– Почему вы меня ждали? – спросил я.

– Вы скажете мне, откуда пришли? – задала она встречный вопрос.

– Я уже сказал.

– Ричард.

Тон ее был мягким, но очевидно было, что она меня упрекает.

– Обещаю, что скажу, когда придет время, – сказал я. – Сейчас не могу, потому что… – Я поискал нужные слова. – Это может вас растревожить.

– Растревожить меня? – Ее невеселый смешок отдавал горечью. – Разве может что-то растревожить меня еще больше?

Я терпеливо ждал. Она так долго молчала, что я подумал, она мне ничего не скажет. Наконец она нарушила молчание, неожиданно спросив:

– Вы не будете смеяться?

– Разве это смешно?

Я не смог удержаться от такого вопроса, хотя пожалел о нем в тот же миг, как он слетел с моих губ.

К счастью, она восприняла его правильно, и ее лицо смягчилось усталой улыбкой.

– В какой-то степени, – сказала она. – По крайней мере, странно.

– Позвольте мне судить об этом, – попросил я.

Еще одна длительная заминка. Наконец она выпрямилась, словно это помогало ей собраться с духом для рассказа, и начала:

– История состоит из двух частей. В конце восьмидесятых – точно год не помню – мы с матерью выступали в Вирджиния-Сити.

«Ноябрь 1887-го», – сама собой всплыла в памяти дата.

– Однажды вечером, после спектакля, – продолжала она, – кто-то привел в нашу гостиницу старую индианку. Нам сказали, что она умеет предсказывать будущее, и я, шутки ради, попросила ее предсказать мое будущее.

Я почувствовал, как сердце бешено застучало в груди.

– Она сказала, что, когда мне будет двадцать девять лет, я встречу… – она запнулась, – мужчину. Что он придет ко мне… – она прерывисто вздохнула, – при очень странных обстоятельствах.

Я в ожидании смотрел на ее прелестный профиль. Не дождавшись продолжения, напомнил:

– А вторая часть?

Она сразу же заговорила:

– В нашей труппе есть портниха, Мэри, мать которой была цыганкой. Говорят, она обладает… как это назвать? Даром прорицания.

Теперь сердце у меня колотилось очень сильно.

– И что? – пробормотал я.

– Полгода назад она сказала мне…

Элиза смущенно замолчала.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил я.

Поколебавшись, она послушалась.

– Что я встречу этого… мужчину в ноябре.

Я услышал, как она сглатывает.

– На берегу, – закончила она.

Взволнованный тем, что она сказала, я не мог произнести ни слова. Случившееся в моей жизни чудо теперь, казалось, уравновешивается чудом, происшедшим в ее жизни. Не то чтобы я считал себя единственным для нее мужчиной в мире – ничего подобного. Просто я испытал некое чувство, которое можно было назвать только благоговением перед чудом нашей встречи.