Где-то во времени - Матесон Ричард

Она обрела дар речи раньше меня. Смущенно махнув правой рукой, она сказала:

– В то время я не имела малейшего представления о том, что мы привезем «Священника» на пробный спектакль. Приглашение пришло несколько месяцев спустя. И я никогда не связывала «Дель Коронадо» с тем, что сказала мне Мэри.

Казалось, она вглядывается в свою память.

– И только когда мы приехали в гостиницу, ко мне все вернулось, – продолжала она. – Во вторник вечером я долго смотрела в окно, когда вдруг вид пляжа заставил меня вспомнить то, что говорила портниха. А потом и то, что говорила индианка.

Повернув голову, она с упреком взглянула на меня. Истинный боже, то был очень мягкий упрек.

– С того момента я веду себя очень странно, – призналась она. – Вчера на репетиции я играла ужасно.

Я вспомнил, что вчера вечером говорил Робинсон.

– Забывала целые куски роли, упускала замечания режиссера. Со мной никогда такого не было. Никогда. – Она покачала головой. – А вот теперь случилось, и я все делала не так. Единственное, что я могла, – это думать о том, что сейчас ноябрь, я на побережье, и мне говорили – не один, а два раза, – что в это время и в таком месте я встречу мужчину. Я не хотела встречать мужчину. То есть…

Она замолчала, и я почувствовал ее возбуждение оттого, что она открыла больше, чем собиралась. Жестом рук она словно отмахивалась от своего разоблачения.

– Во всяком случае, – сказала она, – вот почему я спросила: «Это вы?» Теперь понимаете? – Она снова покачала головой с подавленным видом. – Когда вы ответили: «Да», я едва не потеряла сознание.

– А я едва не потерял сознание, когда услышал вопрос: «Это вы?»

Она бросила на меня быстрый взгляд.

– Так вы не знали, что я вас жду?

Я надеялся, что не совершаю страшной ошибки, но понимал, что отступать уже нельзя.

– Нет, – сказал я.

– Тогда почему вы сказали «да»? – спросила она.

– Чтобы вы меня признали, – ответил я. – Я действительно верю, что нам суждено было встретиться. Просто не знал, что вы меня ждете.

Она напряженно смотрела на меня.

– Откуда вы пришли, Ричард? – спросила она.

Я едва не признался – в ту минуту признание казалось таким естественным. Лишь в последний момент сработала некая внутренняя осторожность, заставившая меня осознать, что одно дело, когда индианка или цыганка предсказывает будущее, и совсем другое – когда некто, пришедший из этого будущего, с шокирующей ясностью его высвечивает.

Не дождавшись ответа, она издала возглас отчаяния, отозвавшийся во мне болью.

– Ну вот, опять. Эта пелена, которой вы меня окутали. Эта тайна.

– Я не хотел вас окутывать тайной, – возразил я. – Хотел лишь оградить.

– От чего?

И опять у меня не нашлось ответа, который прозвучал бы разумно.

– Не знаю, – сказал я и, увидев, что она отодвигается от меня, быстро добавил: – Чувствую лишь, что это вам навредит, вот и не могу этого сделать. – Я потянулся к ее руке. – Я люблю вас, Элиза.

Не успел я к ней прикоснуться, как она встала и нервно отошла от дивана.

– Это нечестно! – воскликнула она.

– Простите, – молвил я. – Просто я… – Что я мог сказать? – Настолько сильно предан вам, что мне трудно…

– Я не могу никому быть преданной, – прервала она меня.

Огорошенный, я молча сидел и смотрел на нее. Она стояла у окна со скрещенными руками, глядя на океан. Я чувствовал в ней страшное напряжение – нечто такое, что она сдерживала в себе лишь огромным напряжением воли. Нечто такое, чего я не надеялся постичь. Я лишь понимал, что ощущение близости, с такой силой испытанное мной несколько минут назад, теперь утрачено.

Думаю, она почувствовала мое потерянное состояние, поняла, по крайней мере, что чересчур резко меня одернула, ибо проговорила мягче:

– Прошу вас, не обижайтесь. Дело не в том, что вы мне… не нравитесь – конечно, нравитесь.

Повернувшись ко мне, она тихо застонала.

– Знали бы вы, как я жила, – призналась она. – Знали бы вы, до какой степени мое поведение в отношении вас отличается от того, что я делала раньше…

«Я знаю», – подумал я. Но это знание не помогало.

– Вы видели, как прореагировала моя мать на ваше присутствие здесь вчера вечером, – продолжала она. – На мое приглашение поужинать с нами. Вы видели реакцию моего импресарио. Они были потрясены – это единственное подходящее слово. – В ее голосе прозвучало изумление, смешанное с болью. – Но все же не более потрясены, чем я.