Чужак в стране чужой - Хайнлайн Роберт Энсон

— Ладно. Но я хочу повидать его, как только очухается.

— Еще насмотришься. А пока расслабься и отдохни с дороги. — Бен направил Джубала к группе, окружавшей телевизор.

— Привет, начальник, — сказала Энн. — Садись.

— А могу я полюбопытствовать, — проворчал Джубал, устраиваясь рядом с ней, — какого черта ты здесь делаешь?

— То же, что и ты, — ничего. Джубал, кончай, пожалуйста, тиранствовать. Мы имеем точно такое же право находиться здесь, что и ты, просто ты был тогда в таком миноре, что не хотелось с тобою спорить. Так что стихни и послушай, что они про нас говорят. Поздно ты подошел, а то тут шериф обещал выгнать всех этих шлюх — это нас, значит, — из города. Меня, — улыбнулась Энн, — никогда еще не выгоняли из города. Интересно, как это сейчас делается? Обваливают в смоле и перьях и выносят за городскую черту верхом на жерди, как в старые добрые времена? Или мне придется сматывать отсюда своим ходом?

— Я не думаю, чтобы для этой процедуры имелся твердо установленный протокол. Вы что, все сюда приехали?

— Да, но только ты не дергайся. Я и Ларри, мы еще год назад договорились с сыновьями Макклинтока — на всякий пожарный случай. Они знают, как работает наш бойлер, где какие выключатели и все такое, так что беспокоиться не о чем.

— Х-м-м! Мне начинает казаться, что я уже не хозяин там, а жилец.

— Ты же сам хотел, чтобы мы поменьше тебя беспокоили. И очень жаль, что ты полетел без нас. Мы давно уже здесь, а тебя все нет и нет. Неполадки были?

— Были. Вот клянусь, это последняя в моей жизни поездка, вернусь домой и больше оттуда ни на шаг… а телефон оторву и выкину… а говорилку эту вообще разнесу кувалдой.

— Кто бы спорил, начальник.

— На этот раз я вполне серьезно. — Джубал с отвращением взглянул на огромный экран. — Да кончится у них когда-нибудь эта реклама? А где моя крестница? Только не говори, что ты оставила ее на попечение этих придурочных макклинчат.

— Еще чего. Она здесь. И даже, благодарение Господу, обеспечена нянькой.

— Я хочу на нее взглянуть.

— С такими вопросами обращаться к Пэтти. Меня эта девица извела окончательно, она же всю дорогу сюда не давала мне ни секунды покоя. Пэтти, милая! Джубал желает полюбоваться на Эбби.

Татуированная леди прервала на полуслове свой стремительный, неспешный бросок через комнату.

— Ну конечно, Джубал. Я ничем не занята. Пошли.

— Я пристроила девчонок в своей комнате, — объяснила Пэтти едва поспевавшему за ней Джубалу, — там за ними Сосисочка присматривает.

Джубал пропустил эти слова мимо ушей — и был несколько ошарашен, когда понял их смысл. Удавиха была уложена на кровати по квадрату, в два ряда, причем часть ее туловища пересекала квадрат по диагонали; каждое из двух треугольных гнезд было застлано теплой пеленкой, в каждом из них лежало по ребенку.

При появлении людей чешуйчатая нянька заинтересованно подняла голову; Пэтти ласково похлопала ее по загривку и сказала:

— Все в порядке, милая. Папочка Джубал просто хочет на них посмотреть. Приласкай ее немного, пусть она тебя огрокает, чтобы узнала в следующий раз.

Джубал пощекотал Эбби под подбородком, а когда та радостно загукала и начала сучить ножками, переключил свое внимание на змею. Это была великолепнейшая представительница семейства ложноногих, он никогда бы не подумал, что в неволе встречаются такие огромные экземпляры. И раскраска тоже изумительная — резко обозначенные поперечные полосы, хвост, как и полагается, более яркий, чем туловище, верное первое место на конкурсе змеиной красоты. Джубал искренне позавидовал Пэтти и пожалел, что у него слишком мало времени, чтобы сойтись с Сосисочкой поближе.

Огромная змея потерлась головой о его руку; казалось, еще секунда, и она замурлыкает, как сытая, умиротворенная кошка.

— Сосисочка! — воскликнула Пэтти, подхватывая на руки Эбби, — почему ты мне не сказала? Она сразу говорит мне, если кто-нибудь из них запутывается в пеленках или еще что в этом роде, сама-то она ничего сделать не может, только заталкивает их назад, если пытаются вылезти наружу. Но Сосисочка никак не грокает, что мокрого ребенка нужно перепеленать, мокрый себе и мокрый, она не видит в этом ничего плохого. И Эбби тоже.

— Я знаю, мы называли ее мокрицей. А вторая красавица, это чья?

— Это Фатима Мишель.

— Так и эти тоже здесь? Я думал, они в Бейруте!