Чужак в стране чужой - Хайнлайн Роберт Энсон

— Бен, но как же вас никто не засечет? Гостиничный персонал должен был сто раз уже проболтаться.

— Персонал сюда не заходит. Дело в том, что эта гостиница принадлежит Майку.

— На мой взгляд, это еще хуже.

— Нет — если только наш бесстрашный шеф полиции не завербовал мистера Дугласа себе в стукачи. Майк купил гостиницу через цепочку из четырех фиктивных фирм, — а Дуглас никогда не начинает выяснять, почему это Майк приказал сделать то или это. Формальным владельцем является один из наших тайных братьев, достигший уже Девятого Круга. Хозяин сказал, что на время оставляет весь этот этаж в своем распоряжении, а управляющий не спрашивает, что и почему, потому что дорожит своей работой. Так что мы отсидимся здесь в полной безопасности — пока Майк не прогрокает, куда нам двигаться дальше.

— Ох, сдается мне, что Майк предвидел такую необходимость.

— Само собой. Две недели назад Майк разогнал все гнездо птенцов — кроме Мириам с ее дочкой, она ему нужна. А всех остальных детных родителей он разослал по городам, где планируется открыть новые храмы, так что когда пришлось спешно сматываться, нас оставалось там чуть больше десятка. Пустое дело.

— Но вы же едва спаслись! И наверняка в чем были, без единой вещички.

— Да нет, все важное мы вынесли заранее. Марсианские пленки, с которыми работает Вонючка, хитрую машинку, на которой печатает Мириам, — да даже твой жуткий портрет. Ну а в последний момент Майк прихватил кое-что из одежды и деньги.

— Как это — Майк? — удивился Джубал. — Ты же все время говорил, что он сидит в тюрьме.

— Его тело лежало в тюрьме, свернутое клубком, ну, ты знаешь, как он это делает. А сам он был с нами. Ты понимаешь?

— Что-то я не очень грокаю.

— Раппорт. Майк находился в голове Джилл — по большей части, но мы все были тесно связаны. Джубал, я не могу тут ничего объяснить; чтобы понять, надо это делать. Когда грохнуло, он переместил нас сюда. А потом вернулся и подобрал всякую мелочь.

Джубал недоуменно потряс головой.

— Телепортация, что же еще, — нетерпеливо пояснил Какстон. — Ну неужели так трудно огрокать? Ты же сам говорил, чтобы я отбросил предубеждения и если вижу чудо — верил, что это чудо. Вот так я и сделал. Только это совсем не чудеса — не большие чудеса, чем, скажем, радио. Вот ты — ты грокаешь радио? А стереовидение? А электронные компьютеры?

— Я? Нет.

— Вот и я нет. Но я могу их огрокать, если не пожалею времени и трудов на изучение языка электроники, в нем ведь нет ничего чудесного, он просто сложный. Когда выучишь язык, телепортация оказывается совсем простой, а вот язык — он действительно сложный.

— Бен, а ты можешь сам телепортировать вещи?

— Я? В детском саду этому не учат. Я дьякон, но это так, в знак почтения, ведь я из «Первозванных». Вообще-то мое развитие где-то на уровне Четвертого Круга, я только начинаю управлять своим собственным телом. Из нас одна только Пэтти использует телепортацию достаточно регулярно, да и то при поддержке Майка. Майк говорит, что она и сама прекрасно бы справилась, но Пэтти напрочь не понимает своей гениальности, она застенчивая и наивная и чувствует себя полностью зависящей от Майка. Хотя уж ей-то это совсем ни к чему. Джубал, я вот как грокаю: мы совершенно не нуждаемся в Майке. Человеком с Марса мог бы быть кто угодно, ну хоть ты. Или я. Майк, он как первый человек, открывший огонь. Огонь существовал все время, и потом, после его уроков, пользоваться огнем смог каждый — каждый, у кого хватало здравого смысла, чтобы не обжечься и не спалить все вокруг. Ты понимаешь?

— Я частично грокаю.

— Майк наш Прометей — но не более. Он сам все время это подчеркивает. Ты еси Бог, я есмь Бог, он есть Бог — Бог все, что грокает. Майк — человек, как и все мы. Человек прекрасный, тут уж спорить не приходится. Имея в своем распоряжении все эти марсианские познания, человек поплоше мог бы выставить себя этаким грошовым божком. Майк выше подобных искушений. Он Прометей — но и только.

— Добрые дела не остаются безнаказанными, — вздохнул Джубал. — Прометей принес людям огонь — и заплатил за это очень дорого.

— Майк тоже. Его плата — непомерный, изнурительный труд. Чтобы научить нас играть со спичками, не обжигая пальчики, он работает двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Как-то раз — задолго до того, как я сюда переехал, — Джилл и Пэтти взяли с Майка обещание, что он будет отдыхать хотя бы одну ночь в неделю. И знаешь, что из этого получилось? — улыбнулся Какстон. — Тут ведь на каждом углу игорные заведения, все больше жульнические, потому что этот бизнес запрещен законами штата. Так вот, Майк все свои свободные ночи играл в этих притонах в заряженные игры — и выигрывал. Его пытались вышвырнуть, его пытались избить, его пытались убить, его травили снотворным — и он раз за разом подтверждал свою репутацию самого удачливого человека в городе, что привлекало в наш Храм еще больше любопытствующих. Его перестали подпускать к игре — что тоже оказалось ошибкой. Заряженные колоды слипались намертво, рулеточные колеса не крутились, на костях раз за разом выпадали две шестерки. В конце концов хозяева бизнеса сдались — договорились, чтобы он, как обчистит одно заведение на несколько тысяч, кончал игру и перебирался в другое. А Майк бы и сразу на такое согласился, нужно было только попросить вежливо.