Третья сила - Гравицкий Алексей

— Пей.

— Не стану, — отвернулся молодой маг.

Стась озадаченно поглядел на Кшишту.

— Ма?

— Знамо дело, — не удостоив сына взглядом, отозвалась тетка. — Дурак он. Все боится, что его тут обидят.

— Между прочим, у меня есть для этого поводы, — возмутился Пантор. — Вы совершенно беспардонно ковыряетесь у меня в голове, заставляете спать, держите обездвиженным. И не говорите даже толком, где я.

Кшишта впервые оторвала взгляд от веретена, посмотрела на молодого мага и каркающее рассмеялась.

— Ну как есть дурак. Усыпляют и обездвиживают тебя для твоей же пользы, чтоб поправился скорее. Хотели б тебе плохо сделать, уже бы сделали. В голове твоей ковыряться не большая хитрость. У тебя все на лбу написано. А говорить толком… Ты сперва бы спросил толком, а там бы и поговорили.

Пантор потупился. Если отбросить эмоции и подумать трезво, то по всему выходило, что Кшишта права. А он просто в истерику ударился. Хотя на лбу у него ничего не написано. Он не Орландо. Но, может, тетка в самом деле так хорошо мысли читает, что делает это непроизвольно.

— Где я? — спросил он.

— Известно где. В хибаре у меня. Тебя Стась на берегу нашел. Ты бормотал что-то, потом без чувств грохнулся. Он тебя и приволок. Ты сам-то откуда, чудодей?

Это «чудодей» звучало как-то небрежно, покровительственно и немного насмешливо. После того как к нему обращались как к лорду, слышать это было обидно. Хотелось возмутиться и рассказать, что он не последний маг и кое-что может. Но это выглядело бы так по-детски, что Пантор сдержался.

— С островов, — сказал сквозь зубы.

— Беглый, значит, — кивнула тетка. — То-то вижу — явно из ОТК, но не из ОТК. Повезло тебе.

— Что не утонул?

— Что к берегу здесь прибило, а не ниже. Причалил бы в ОТК — уже бы мертвым был.

— Думаете, у нас беглых стреляют? — удивленно вскинул бровь Пантор.

Кшишта покачала головой.

— Нет, не стреляют. Они б тебя подобрали и властям сдали, те бы осудили и обратно на острова отправили. А пока то да се, никто бы возиться с тобой не стал. В общем, до суда бы ты не дожил. Лихорадка б добила, она свое дело знает. Так что радуйся.

Пантор натянуто улыбнулся. Поводов для радости он пока особо не видел.

— А ваши, что же, беглых не выдают? — спросил на всякий случай.

— Наши ваших беглых чаще на месте стреляют, дядя, — вмешался в разговор Стась. — У нас вообще сперва стреляют, потом разговаривают. Потому что если ты хороший человек, то с тобой ничего не случится. А если подстрелили — значит, неудачник.

Стась замолчал. Наступила тишина, только слышно было, как жужжит веретено в пальцах тетки Кшишты. Сама она хмурилась.

— Это тебя кто такому научил? — спросила сердито.

— Так шериф говорил, когда на той неделе подстрелил троих проходимцев.

Кшишта нахмурилась еще сильнее.

— Если я узнаю, что ты водишься с этим негодяем, я оторву тебе уши. И твоему шерифу тоже. Совсем совесть потерял, молокосос.

— Ма, ему уже сорок. У него трое детей…

— Вот я ему и напомню, как он по шее получал, когда с твоим старшим братцем тут бедокурил. А ты выйди и не мешай, когда старшие разговаривают.

Стась надулся. Было видно, что парня задело за живое. Еще бы, в его возрасте да такое оскорбление. И ладно бы наедине, а то при посторонних. Но возмущаться не стал. Покорно вышел, не преминув, правда, захлопнуть дверь громче, чем следовало.

— Дрянной человек этот шериф, — проворчала Кшишта.

Она снова была увлечена своей пряжей. Тянула нить с таким видом, будто ничего другого более важного, чем эта нитка и верчение веретена, в мире нет.

Пантор смолчал.

— Дрянной, — повторила тетка. — Здесь вообще много дрянных людей. И среди живых больше, чем среди убитых. Этот шериф мальчишкой таким сорванцом был… А теперь гляди ж ты. Шериф он. В люди выбился. Послушай старую тетку, чудодей, не тот человек, кто место под солнцем выгрыз, а тот, кто сумел человеком остаться. Чем больше ты шериф, губернатор или еще какая шишка, тем меньше ты человек.

— Хороший человек, говорят, не профессия, — не согласился Пантор.

— Не профессия, — кивнула Кшишта. — А только когда твоя профессия из тебя человека вытравливает и кроме статуса в тебе ничего не остается, паршиво это, чудодей. Слушай, тетка плохому не научит.

Пантор сел, откинулся, привалился спиной к стене и больше не дергался. Отвечать тоже не торопился. Слушал.