1Q84. Книга 1 - Мураками Харуки

— Да, ты прав, — согласился Комацу, не переставая улыбаться. — Возможно, разразится такой скандал, будто мы приоткрыли дверь в преисподнюю…

— Ну так что же? Проект отменяется?

— «Отменяется»? — не понял Комацу. — Ты о чем?

— Слишком скандально. Слишком опасно. Может, стоит вернуть рукопись автору и заняться чем-то другим?

— Все не так просто. Переписанный тобой текст — уже в типографии. Сигнальных экземпляров ждут для утверждения главред и начальник издательского отдела. И что? Хочешь завалиться к ним и сказать: «Извините, ошибочка вышла! Сделайте вид, что ничего не было, и отдайте, пожалуйста, рукопись обратно»?

У Тэнго перехватило дыхание.

— Ничего уже не изменить. — Комацу сощурился и прикурил от ресторанных спичек. — Время вспять не повернешь. Обо всем, что случится дальше, позабочусь я сам. Тебе не стоит ни о чем волноваться. Если «Кокон» получит премию, мы просто сделаем так, чтобы Фукаэри не светилась на публике. С самого начала рекламной кампании подчеркнем, что автор — эксцентричная дама, которая не любит появляться на публике. Я же, как ответственный редактор, буду выступать ее представителем. А уж общению с прессой, поверь, меня учить не нужно. Никаких оснований для беспокойства.

— В ваших способностях я даже не сомневаюсь. Но Фукаэри и в этом смысле не совсем обычная девушка.

Она не из тех, кто будет молча выполнять чужие указания. Если захочет, будет действовать по-своему, что бы ей ни приказывали. То, что ей не интересно, эта девочка просто не слышит, причем с раннего детства. Боюсь, так просто дело не кончится.

Выдержав задумчивую паузу, Комацу несколько раз подбросил на ладони коробок спичек.

— И все же признайся, дружище: после всего, что мы с тобой наворотили, нам теперь только и остается двигаться дальше плечом к плечу. Разве нет? И прежде всего потому, что «Воздушный кокон» в твоем переложении — замечательная работа. Куда более выдающаяся, чем я надеялся поначалу. Она почти совершенна. Спорю на что угодно: твой текст завоюет премию и станет бестселлером. На данном этапе мы с тобой просто не имеем права зарывать такое сокровище в землю. Иначе мы оба станем «преступниками стремления». Нам остается только одно: двигать наш план вперед!

— «Преступниками стремления»? — Тэнго ошарашенно уставился на собеседника.

— Есть такое изречение, — пояснил Комацу, — «Всякое искусство и всякое учение, а равным образом поступок и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к определенному благу. Поэтому удачно определяли благо как то, к чему все стремится»^[41].

— Это еще откуда?

— Аристотель, «Никомахова этика». Не читал Аристотеля?

— Почти нет…

— Почитай, тебе должно понравиться. С тех пор как вокруг исчезли книги, которые мне интересны, я читаю исключительно греческих философов. Никогда не надоедает. Всегда находишь, чему еще поучиться.

— И в чем же суть этой вашей цитаты?

— Результатом всех человеческих действий является благо. Само благо и есть результат, — без запинки изрек Комацу. — А потому любые сомненья оставляй на завтра. Вот тебе и вся суть.

— Интересно, а что Аристотель думал о Холокосте? — не выдержал Тэнго.

Улыбка Комацу стала чуть шире.

— Сей ученый муж, — ответил он, — рассуждал все больше об искусстве, науке и ремеслах.

Они знали друг друга не первый год. И Тэнго давно уже научился отличать дежурную маску, которую этот человек цеплял на себя, от того, что под нею скрывалось. Внешне Комацу походил на интеллектуального бунтаря-одиночку, который плюет на условности и живет, как ему вздумается. Этот образ сбивал с толку многих, кто знал его недолго. Но стоило внимательно отследить, насколько увязываются слова Комацу с его действиями, становилось ясно: любой зигзаг его поведения выверен и просчитан до последнего слова или жеста. Точно гроссмейстер, он разыгрывал комбинации на много ходов вперед. Планы Комацу постоянно граничили с аферами, но саму эту грань он чувствовал хорошо и никогда за нее не переступал. В этом смысле его даже можно назвать щепетильным. Все «бунтарство» Комацу по большому счету сводилось к эпатажной игре на публику.

Солидную часть этой игры составляли мастерски организованные подстраховки. Например, в одной вечерней газете Комацу вел колонку литературного обозрения, в которой то хвалил, то разносил в пух и прах современных японских писателей. Особенно эффектно ему удавались разносы. И хотя статьи он подписывал псевдонимом, в литературных кругах все прекрасно знали, кто их сочиняет на самом деле. Никому из авторов, понятно, не хотелось отрицательных отзывов в прессе. Поэтому большинство старались не портить с ним отношений — и по мере сил не отказывать ему в просьбе написать что-нибудь для журнала. Вот так в редакторские сети Комацу то и дело попадала крупная рыба. Кто ж его знает, что он напишет в следующий раз?