Окончательно мертв - Харрис Шарлин

Густой мех был на ощупь маслянистым, и я решила, что он как следует защищен от дождя. Тигр рявкнул, будто кашлянул, и болото все затихло. Трудно было бы ожидать, что дикая фауна Луизианы опознает голос тигра? Но опознала, заткнулась и попряталась.

С животными не надо выдерживать те определенные расстояния, которые необходимы с людьми. Я опустилась на колени возле тигра, который был Квинном и каким-то магическим образом им остался, обняла его за шею, крепко. Несколько смущало, что от него пахло настоящим тигром, и я заставила себя забыть, что он тигр и есть, а вспомнила, что внутри него Квинн.

И мы двинулись через болото.

Несколько неожиданно было видеть, как тигр метит свою территорию — как-то не ожидаешь этого от своего бойфренда, — но с моей стороны просто смешно было бы возражать. Кроме того, мне и так было о чем подумать, успевая за его шагом. Он все время принюхивался, и мы уже покрыли большое расстояние, а я уставала все сильнее и сильнее. Ощущение чуда пропало, мне просто было мокро, холодно, голодно и неуютно. Если бы кто-то сейчас стал думать прямо у меня под носом, я бы вряд ли уловила мысль.

Вдруг тигр замер, принюхиваясь верхним чутьем. Он завертел головой, задергал ушами, глядя в одну сторону. Потом повернулся на меня посмотреть. Тигры не умеют улыбаться, но от этой гигантской кошки исходило четкое ощущение торжества. Он повернул голову к востоку, потом обернулся ко мне еще раз и снова стал смотреть на восток. Идем за мной, — это читалось совершенно ясно.

— О'кей, — сказала я, кладя руку ему на плечо.

И мы пошли. Дорога через болота тянулась вечно, хотя потом я оценила эту «вечность» минут в тридцать. Постепенно становилось суше, вода попадалась реже. Мы уже шли не по болоту, а по лесу.

Я решила, что мы приближаемся к цели наших похитителей, когда фургон свернул на боковую дорогу. И была права. Мы вышли на западную опушку вырубки возле какого-то домика, выходящего фасадом на север, и нам был виден одновременно и передний, и задний двор. На заднем дворе и стоял фургон, в котором нас везли. А на узкой вырубке перед домом стояла легковушка, какой-то «седан» производства «Дженерал моторз».

Сам по себе дом ничем не отличался от миллиона других домишек американской глубинки. Деревянная коробка, покрашенная светло-коричневым, с зелеными ставнями на окнах и зелеными столбиками, поддерживающими крышу над крылечком. Двое из нашего фургона, Клит и Джордж, теснились под ней на бетонном квадратике, хоть и жалкое это было укрытие.

Задним крыльцом служила маленькая веранда, где едва помещались газовый гриль и швабра, открытые всем стихиям. Кстати, стихии действительно этим сейчас воспользовались.

Я засунула одежду Квинна между корнями мимозы. Тигр учуял Клита — и у него губы поползли назад, открыв зубы страшнее акульих.

От долгого дождя стало прохладнее, и Джордж с Клитом тряслись в холодной вечерней сырости. Оба они курили. Два вервольфа в облике человека, да еще и курящие, чуют не лучше, чем обыкновенные люди. Они никак вообще не показали, что ощущают присутствие Квинна. Думаю, если бы они уловили запах тигра в южной Луизиане, на реакцию стоило бы посмотреть.

Я пробиралась по опушке среди деревьев, пока не оказалась совсем рядом с фургоном. Обойдя его, подобралась к пассажирскому сиденью. Машина была не заперта, электрошокер — на виду. Он-то и был моей целью. Переведя дыхание, я открыла дверцу, надеясь, что внезапно зажегшийся свет не привлечет ничьего взгляда из окна. Схватив шокер из мусора между сиденьями, я закрыла дверцу так тихо, как только можно закрыть дверцу фургона. К счастью, шум дождя заглушил тихий щелчок замка. Потом я так же крадучись вернулась в лес, к Квинну.

Он лизнул меня в щеку — я оценила нежность жеста, если не дыхание тигра, и почесала ему голову. (Почему-то целовать мех меня не тянуло.) После этого я показала на левое западное окно, которое должно было быть окном гостиной. Квинн не кивнул, не хлопнул меня по ладони, что было бы не свойственным тигру жестом, но все же я ожидала, что он как-то покажет мне зеленый свет. А он просто на меня смотрел.

Осторожно ступая, я вышла на открытое место между лесом и домом и еще более осторожно пробралась к открытому окну.

Появляться на виду, как чертик из табакерки, я не хотела, и потому, прильнув к стене дома, стала двигаться боком, пока не получила возможность заглянуть в самый уголок окна. Старшие Пелты, Барбара и Гордон, сидели на «ранне-американском» полуторном кресле производства шестидесятых годов, и по посадке, по осанке было видно, что они очень недовольны. Их дочь Сандра расхаживала перед ними туда-сюда, хотя для такого дефиле места было немного — очень маленькая была семейная гостиная, только тогда уютная, когда семья из одного человека состоит. Вид у старших Пелтов был такой, будто они собираются сейчас идти в фотоателье, а Сандра оделась повеселее — в брюки-стрейч цвета хаки и яркую полосатую вязаную кофту с короткими рукавами. Одежда, более подходящая для кадрежки парней в торговых рядах, чем для пытки двух человек, но именно пытать они и собирались. В комнату был втиснут стул с прямой спинкой, а на нем — ремни и наручники.