Лэшер - Райс Энн

Тогда я обратился к Господу с молитвой:

– Отец наш Небесный, если этой ночью мне суждено умереть, вверяю душу мою в Твои руки.

Близилась полночь, однако время для того, чтобы начинать крестный ход, еще не настало. Опустившись на колени в ризнице, я предавался молитве, просил Господа укрепить мой дух, просил святого Франциска придать мне мужества. Подняв голову, я увидел, что в дверях ризницы стоит моя сестра, одетая в длинный зеленый плащ с капюшоном. Тонкой белоснежной рукой она сделала мне знак выйти в соседнюю комнату.

То было довольно просторное помещение, обшитое темными деревянными панелями и уставленное громоздкой дубовой мебелью. Стены сплошь покрывали полки с книгами. По всей видимости, здесь, в тишине, священники порой устраивали собрания или предавались теологическим изысканиям. Никогда прежде я не бывал в этой комнате. Но среди книг на полках я увидел знакомые трактаты, написанные по-латыни. А когда я заметил статую святого Франциска, основателя нашего ордена, сердце мое исполнилось радости. Впрочем, ни одно изображение моего покровителя, будь оно выполнено из мрамора или из гипса, не могло сравниться с тем сияющим образом, что я постоянно носил в своей душе.

Ныне душа моя пребывала в мире и покое, и мне не хотелось нарушать это блаженное состояние, вступая в разговор с сестрой. В те минуты мною владело одно лишь желание – молиться. Однако аромат, распространяемый сестрой, тревожил и возбуждал меня.

Эмалет провела меня в дальний конец комнаты. На стенах горели свечи. Сквозь окна, покрытые морозными узорами, ничего нельзя было разглядеть, кроме беспрестанно падающего снега. Вдруг, к своему великому изумлению, я увидел голландца из Амстердама, сидевшего за массивным столом. Он сделал мне знак сесть рядом. Я впервые видел его без нелепой шляпы с высокой тульей. Взгляд его сверкающих глаз был неотрывно устремлен на меня.

Странный волнующий запах, исходивший от сестры, вновь разбудил во мне смутные, не ясные мне самому желания. Возможно, то было плотское вожделение, но я не желал признаваться в этом даже самому себе.

Стараясь не измять своего парадного облачения, я осторожно опустился на стул и сложил перед собой руки.

– Чего вы оба хотите от меня? – спросил я, глядя то на сестру, то на голландца. – Вы желаете присутствовать на службе? Желаете исповедоваться, дабы принять сегодня Святое причастие?

– Я вижу, ты вознамерился спасти здешних жителей, – усмехнулась сестра. – Подумай лучше о своем собственном спасении. Немедленно покинь долину.

– Ты полагаешь, что я оставлю всех этих добрых людей без духовного наставника? Как видно, ты лишилась рассудка.

– Послушай меня, Эшлер, – подал голос доселе молчавший человек из Амстердама. – Я вновь предлагаю тебе помощь и защиту. Если ты готов внять голосу разума, сегодня ночью мы с тобой тайно покинем долину. Пусть здешние малодушные священники сами служат мессу, если у них хватит на это мужества.

– Ты предлагаешь мне отправиться в нечестивую страну, где господствует протестантская ересь? Но чего ради?

Прежде чем голландец успел ответить, вновь заговорила сестра.

– Эшлер, в далекие дни, когда слагались легенды, в пору, когда ни римляне, ни пикты еще не ступали на эту землю, люди твоего племени жили на острове. Нагие и дикие, они мало чем отличались от лесных зверей. Да, они обладали сокровенными знаниями, но кроме знаний, полученных при рождении, за всю жизнь не приобретали никаких других!

Когда римляне пришли сюда, поначалу они пытались совокупляться с людьми твоего племени так, как делали это с представителями всех других народов. Они полагали, что сумеют вывести новую породу людей, способных достичь зрелости в течение нескольких часов, и станут еще могущественнее. Однако все попытки совокупления оказались тщетными. Женщины, в лоно которых попадало семя Талтоса, незамедлительно погибали. Мужчины же, вступившие в соитие с женщинами этой породы, не могли оплодотворить их. И в конце концов, было решено стереть племя Талтос с лица земли.

Но на островах и в горах представителям племени Талтос удалось выжить, ибо они обладали способностью размножаться быстро, словно крысы. Наконец ирландские монахи, последователи святого Патрика, пришли в долину, дабы обратить здешних жителей в христианскую веру. Тогда Эшлер, предводитель племени Талтос, преклонил колена перед Святым распятием и заявил, что племя его следует предать смерти, ибо члены его не имеют души. О, у Эшлера были на то веские причины. Он знал: если племя Талтос вступит на путь цивилизации, детское простодушие и наивность его членов вкупе с их склонностью к безудержному размножению могут привести к ужасным последствиям.

– Итак, Эшлер отказался от своих собратьев, – продолжала Эмалет. – Сам же он стал христианином. Он даже побывал в Риме, где Папа Григорий Великий удостоил его беседы.

Да, бывший вождь обрек на смерть своих соплеменников. Он отвернулся от них. И здесь, в долине, состоялось ритуальное жертвоприношение, превзошедшее своей жестокостью все прочие языческие бойни.

Но семя Талтоса сохранилось в крови здешних жителей. И время от времени здесь появляются на свет существа, которые за несколько часов достигают обличья взрослого человека, существа, наделенные прирожденными знаниями. Внешне они ничем не отличаются от обычных людей. К тому же Бог даровал им способность к сладкоголосому пению. Но серьезные деяния и свершения им недоступны.

– Это не так, – горячо возразил я. – Я сам – живое доказательство того, что слова твои противоречат правде.

– Напротив, Эшлер, ты подтверждаешь истинность моих слов, – покачала головой сестра. – Ты сумел стать верным последователем святого Франциска, потому что ты сам по-детски простодушен. Ведь и Франциск всегда был воплощением святой простоты, или, иными словами, блаженным избранником Господа. Подобно юродивому, он круглый год разгуливал босиком, проповедовал на улицах, не имея ни малейшего представления о теологии. Тем не менее в простоте душевной он заставлял людей отказаться от своего имущества, накопленного годами, и идти за ним. Да, не зря тебя послали в Италию, на родину святого Франциска Ты обладаешь беззаботностью Талтоса, ты готов петь и танцевать весь день, и потомки твои тоже будут предаваться лишь этим легкомысленным занятиям.

– Ты несправедлива, сестра, – воскликнул я. – Во-первых, у меня не будет потомства, ибо, посвятив себя Господу, я дал обет безбрачия. Все, что связано с удовлетворением похоти, не волнует меня. – Слова сестры так глубоко уязвили мою душу, что я едва мог говорить. – Я не имею ничего общего с отвратительными существами, о которых ты рассказывала. Как ты осмелилась утверждать, что я такой же, как они? – гневно выпалил я и тут же смиренно склонил голову. – Помоги мне, святой Франциск, – прошептал я одними губами.

Сестра моя тем временем незаметно кивнула голландцу.

– Вся эта история хорошо мне известна, – заговорил он, поняв ее молчаливый знак. – Я принадлежу к ордену, носящему имя Таламаска. Мы знаем о Талтосе все. Знаем давно. Нашему основателю довелось видеть Талтоса своими глазами. Одним из величайших его желаний было соединить двух Талтосов – мужского и женского пола – или же спарить Талтоса-мужчину с ведьмой, чья кровь достаточно сильна, дабы принять его семя. В течение многих веков поиски Талтоса и наблюдение за ним являлись главной целью нашего ордена. Да, мы надеялись, что придет пора, когда на земле одновременно окажутся два Талтоса, мужчина и женщина Эшлер, нам известно, что где-то есть существо женского пола, способное с тобой совокупиться! Ты понял меня?

Я заметил, что сообщение голландца заставило мою сестру вздрогнуть. Она, несомненно, не знала о существовании Талтоса женского пола. Взгляд ее, устремленный на человека из ордена Таламаска, вспыхнул подозрительным огоньком. Однако он продолжал говорить, так же быстро и самоуверенно, как и прежде.

– Ты уверен, что у тебя есть душа, святой отец, – с лукавой ухмылкой прошептал он, наклонившись ко мне через стол. – Но есть ли у тебя разум? Разум, способный постичь, что означают мои слова? Если ты встретишься с женщиной племени Талтос, вы сможете произвести потомство, наделенное прирожденными знаниями. Великое множество детей, которые смогут ходить и говорить с самых первых часов своей жизни. Детей, которые через несколько дней смогут производить на свет себе подобных.

– О, как: ты глуп, – отрезал я. – Ты подобен злому духу, искушавшему Христа в пустыне. Тебе осталось лишь сказать, что ты сделаешь меня властелином мира

– Да, я скажу это, ибо это правда! Я готов помочь тебе, готов помочь твоему потомству вновь обрести былую силу и славу.

– Ты обещаешь мне власть над миром и при этом, судя по всему, почитаешь меня за безмозглое чудовище. Скажи, с какой целью ты так печешься обо мне? Что проку тебе в силе и славе какого-то чудовищного племени?