Дети вампира - Калогридис Джинн

Герда упала на колени и зарыдала. Сквозь всхлипывания прорывались слова:

– Ян... Ян... милый мой малыш...

Я слушала, оцепенев от ужаса. Сначала меня прошиб пот, затем, невзирая на теплое одеяло, я затряслась от холода. Стенания Герды не прекращались. Они разрывали мне сердце. Я больше не могла оставаться в постели и, спешно нацепив шерстяные носки, ступила на холодный пол и опустилась рядом с Гердой.

– Герда, дорогая, кто убил Яна? Кто? Я должна знать.

Она меня не слышала. Взяв Герду за подбородок, я приподняла ее лицо. Глаза невестки бессмысленно блуждали, губы шевелились, но из них не вырывалось ни звука. Она вернулась в свое обычное состояние.

Из письма Брама я уже знала о смерти внука. Теперь я хотела знать имя убийцы. В письме об этом не было ни строчки, не было там ничего и о судьбе Стефана. И сейчас, скорбя о гибели своего единственного внука, я одновременно тешила себя надеждой: если Брам не написал про смерть брата, вдруг Стефан жив...

Через какое-то время горе уступило место ярости. Я не сомневалась: это Влад повинен в смерти нашего ангелочка. Мой гнев вспыхнул еще сильнее.

– Герда, ты мне должна ответить! Слышишь? Кто убил Яна? Кто? Говори! – потребовала я.

Мое неистовство возымело действие. В глазах Герды что-то мелькнуло, и она тихо прошептала:

– Абрахам.

Я попятилась, словно меня толкнули в грудь, и села на постель.

Нет, Брам не мог убить собственное дитя. Даже сейчас, мучаясь от неизвестности, я в этом не сомневалась. Но Жужанна почему-то считает моего сына убийцей. И если несчастный малютка погиб до того, как Брам отправил мне письмо, почему Жужанна оплакивает смерть Яна только сейчас?

Единственно возможный ответ ужасал своей очевидностью. Я увидела его в глазах Брама. За пять дней до этого я получила от него письмо из Венгрии, в котором он сообщал, что едет домой.

Позавчера я, как обычно, сидела в спальне (Герда тихо спала рядом) и смотрела в мерцающие угли очага. На душе было тяжело. Вечер этот странным образом напоминал мне другой, когда три месяца назад в мою жизнь вернулся Аркадий.

Меня отвлек настойчивый стук в дверь спальни. Я застыла, и через несколько секунд стук повторился. Я схватилась за сердце. Следом явилась тревожная мысль: почему этому стуку не предшествовали шаги в коридоре и на лестнице? Но так стучать мог только один человек – Брам. Я вскочила, бросилась к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Абрахам. На мгновение мне показалось, что мрачное прошлое никогда не врывалось в жизнь нашей семьи и сын просто вернулся после дежурства в больнице.

Конечно же, это был мой сын и в то же время совершенно незнакомый человек. Я протянула к нему руки, но испуганно опустила их, не решившись его обнять. Передо мной, безусловно, был Абрахам: за толстыми стеклами очков скрывались родные голубые глаза. И волосы тоже были мне до боли знакомы: светлые с легким рыжеватым оттенком.

Да, внешне он почти не изменился, но вот внутренне... Я чувствовала исходящую от него громадную силу, беспредельную печаль в его сердце и окружающий его ореол какой-то тайны. В голубых глазах, вместо детской восторженной влюбленности в мир, появилась незнакомая мне жесткость.

– Мама, – произнес он.

Голос Брама тоже изменился. Он принадлежал человеку сильному и даже властному, но неимоверно уставшему. Впрочем, человеку ли?

"Вампир! – кольнула меня страшная догадка. – Вампир или их жертва, разделившая участь несчастной Герды".

Разум тут же опроверг мою догадку. Вампир явился бы ко мне обаятельным и полным сил. Не было бы ни усталости, ни морщин, избороздивших лицо сына и безвременно состаривших его. Я коснулась пальцами его лица. Теплое! Он понял меня без слов и слегка улыбнулся.

Я взяла Брама за руку, она тоже была по-человечески теплой.

– Брам, – начала я и осеклась.

Я понимала, что должна была бы встретить сына совсем не так, а вместо этого вглядывалась в его глаза, пытаясь уловить хоть искорку надежды. Я слишком долго томилась в неизвестности о судьбе других, столь же близких мне людей.

– Ты написал нам про Яна. А где Стефан? Что с Аркадием?

Брам отвел глаза и тяжело вздохнул. Мне все стало ясно без слов; в молчании сына я услышала всю страшную правду. Я застонала и тут услышала его негромкий ответ:

– Они мертвы. Оба. А Влад по-прежнему жив.

Хватит ли у меня сил, чтобы оплакать все утраты?

Аркадий, дорогой мой, почему я вместо тебя не попала в ад? Почему мне была уготована изощренная пытка: жить, сознавая, что твоя душа незаслуженно страдает в преисподней, а это чудовище продолжает топтать землю и высасывать кровь из невинных жертв? Не кто иной, как я обрекла тебя на муки, но все оказалось напрасным. Мы не уберегли нашего сына от когтей Колосажателя.