Дыхание смерти - Неволина Екатерина

Словно в подтверждение его слов в саду глухо заухал филин.

Маша обратила внимание, что Эльвин не ответил на ее вопрос. Вернее ответ его звучал так, что его можно было толковать по-разному, но не стала настаивать: видимо, время для откровенности еще не пришло.

Вместе они дошли до входа в замок. Маша стала подниматься по лестнице, а Эльвин остался внизу. Оглянувшись, она увидела, что он стоит, задумчиво глядя ей вслед.

Из пиршественного зала по-прежнему доносились голоса. Исчезновения Берты, похоже, прошло незамеченным.

– Где Берта? – спросила Маша одну из служанок.

– Не знаю, миледи, должно быть, пошла спать, – равнодушно отозвалась девушка.

– Так посмотрите! Найдите ее! – велела Маша. Ей стоило большого труда, чтобы не проговориться: но нет, она не может подставлять под удар ни себя, ни Эльвина, поэтому никто не должен узнать, что они были в саду и видели падение тела. – Найдите ее немедленно!

– Да, миледи!

Служанка убежала, явно испуганная, а Маша пришла в свою комнату, зажгла свечи и села на кровать, глядя на оставленный Бертой ткацкий станок. Этот предмет притягивал ее взгляд словно магнитом. Она смотрела на незаконченную работу, понимая что Берта уже никогда не придет, чтобы ее доделать, не будет стучать челноком и не задремлет, уронив на пол недопряденные нити… Неужели и вправду смерть ходит совсем близко, а жизнь подобна трепетной свече, малейшее дуновение – и она погасла.

Взяв в руки свечу, Маша подошла к станку. На отполированном руками Берты дереве темнели пятна. Что это? Неужели тоже кровь?

– Позвольте войти? – послышался от двери голос.

Маша вздрогнула и оглянулась. В дверном проеме стоял аббат.

– Я пришел справиться о вашем здоровье, дитя мое, – проговорил он, сплетая на груди пальцы, – мне показалось, что вы сегодня бледны и выглядите уставшей. Помните, что лишь недавно милостью Божьей оправились от тяжелой болезни, поэтому поберегите себя ради вашего отца.

– Я так и сделаю, – согласилась девушка.

– И поменьше гуляйте в саду… Ночи в это время такие холодные, так что прогулка может оказаться опасной.

Что это: предупреждение или открытая угроза? Неужели аббат следил за ними и видел их с Эльвином. Не может быть!..

Маша пристально вгляделась в лицо аббата, но оно по-прежнему оставалось бесстрастным. Глаза смотрели все так же холодно и отчужденно, тонкие губы сжаты… вот только на щеках аббата, похоже, появился легкий румянец, заметный в ярком свете множества свечей – хотя, скорее всего, это от тепла очага и выпитого за ужином вина.

– Вы не видели Берту? – прямо спросила Маша и замерла, ожидая ответа.

– Твою служанку? Слуги всегда так нерадивы, вечно не дождешься их, когда они нужны. Я велю кому-нибудь прислать ее к тебе.

Аббат, как и прежде Эльвин, не ответил на вопрос. Видимо, здесь принято изворачиваться и мудрить.

– Господин аббат?.. – в комнату заглянула леди Роанна. – Как хорошо, что я вас встретила. Мне как раз хотелось с вами посоветоваться по одному деликатному вопросу.

– К вашим услугам, миледи, – он поклонился.

– Ну пойдемте же, не будем беспокоить мою дорогую племянницу, – тетя кокетливо улыбнулась и поправила волосы, выбивающиеся из-под наброшенной на голову накидки.

Они ушли, а Маша вернулась к кровати. На одеяле лежал массивный серебряный перстень. Взяв его в руки, девушка разглядела, что на украшавшем его кроваво-красном камне выбито изображение странного трехлепесткового цветка.

Откуда эта вещь взялась в ее спальне? Похоже, вокруг происходит столько таинственного, что не стоит удивляться уже ничему.

Тело бедной Берты обнаружили только утром.

Всю эту ночь Маша провела без сна. Иногда она впадала в странную полудрему, больше всего похожую на прострацию, и просыпалась, когда ей начинало сниться падающее с башни тело. Иногда с лица Берты смотрели глаза Машиной матери – пустые, какими они стали после ухода отца.

Во время утренней службы в церкви, когда о гибели Берты уже стало известно, отец Давид прочитал молитву за упокой души бедной служанки. Маша не сводила с него глаз, но если священник и был причастен к гибели девушки, он умел ловко притворяться. По крайней мере, Маша читала на его лице лишь растерянность и страх.

После вчерашнего разговора с Эльвином она смотрела на церковь другими глазами. Теперь все здесь казалось ей зловещим: и трепет толстых, собственноручно отливаемых отцом Давидом свечей, и мрачные стены, расписанные уродливыми картинами, изображающими большей частью мучения грешников и смерть в виде скелета, победно шествующую среди людей, и бледное лицо священника, избегающего встречаться с ней взглядом.

– Бедная Берта! Вы об этом говорили мне в прошлый раз? – спросила Маша по окончании службы.

Отец Давид отпрянул и торопливо перекрестился.

– Я не говорил этого! Я ничего не говорил! – забормотал он, отступая от девушки, словно она была разносчиком чумы.

Оглянувшись, Маша поискала глазами Эльвина. Он стоял у колонны, у самого входа, и наблюдал за ними.

Воспользовавшись тем, что девушка отвернулась, отец Давид поспешил укрыться в ризнице. Не возникало сомнений, что он знал нечто, но не хотел делиться своей тайной. По его ли вине происходят все беды в замке, или он только молчаливый напуганный свидетель. Увы, ответа на эти вопросы не было.

Маша хотела подойти к Эльвину, но тот поспешно вышел из часовни, и девушка вспомнила, что он говорил ей вчера. Ну конечно, это в ее мире они были бы ровней, а здесь он обычный, на посторонний взгляд, слуга, не имеет права разговаривать с госпожой. Да и дамы не снисходят до слуг.

Выйдя во двор, Маша заметила что-то синее, мелькнувшее между деревьями сада. Она поспешила туда и увидела поджидающего ее Эльвина.

– Доброе утро, госпожа, – сказал он осторожно, и Маша чуть не расхохоталась: он и вправду думает, что она – совсем чокнутая и уже забыла, что еще вчера общалась с ним почти на дружеской ноге.

– Доброе утро, Эльвин, – ответила она, улыбаясь, но тут же снова нахмурилась. – Отец Давид что-то скрывает. Я пыталась поговорить с ним сегодня, но он стал уходить от ответа, а потом вообще сбежал.

– Да, я видел. – Эльвин поднял с земли золотистый яблоневый лист и заткнул его себе за пояс. – Мне кажется, он чего-то боится.

– Но чего?

– Это и предстоит нам узнать. Я слышал разговоры слуг о погибшей девушке. Говорят, ее звали Бертой, и в последние дни она была сама на себя не похожа.

– Она была моей служанкой, – тихо сказала Маша, идя среди рядов яблоневых деревьев, на некоторых из них еще висели крупные ароматные осенние яблоки, едва уловимо пахло осенью и тленом. – Мне кажется, она болела в последнее время. Я видела, Берта несколько раз едва не упала в обморок, все валилось у нее из рук… Ты и вправду думаешь, что ее кто-то сбросил с башни? Что, если ей стало плохо и она упала сама, без чьей-либо помощи?..