Город падших ангелов - Клэр Кассандра

— Это происходит каждую ночь. — Джейс сидел на полу, скрестив ноги, его руки обнимали колени. Он положил нож на кровать рядом с Клэри; она положила на нож руку, пока он говорил — скорее, чтобы успокоить его, нежели если бы она нуждалась в защите. Вся энергия, казалось, ушла из Джейса, и даже голос его казался пустым и далеким, пока он говорил с ней так, будто обращался с большого расстояния.

— Мне снится, что ты приходишь ко мне в комнату и мы… начинаем делать то, что только что делали. И потом я ударяю тебя. Я режу тебя или душу или ударяю тебя, и ты умираешь, глядя на меня своими зелеными глазами, в то время как твоя жизнь утекает между моими руками.

— Это всего лишь сны, — мягко сказала Клэри.

— Ты только что видела, что это не так, — сказал Джейс. — Я не спал, когда взял нож.

Клэри знала, что он прав.

— Ты переживаешь, что сходишь с ума?

Он медленно покачал головой. Волосы упали ему на глаза, но он их отдернул обратно. Его волосы отрасли слишком длинными; он давно не стриг их, и Клэри задалась вопросом, думал ли он вообще об этом. Как она могла не обратить внимания на синяки под его глазами, обкусанные ногти и его истощенный вид? Она была так обеспокоена, любил ли он ее, что не могла думать ни о чем другом.

— Я не так уж обеспокоен этим, — сказал он. — Я волнуюсь, что могу ранить тебя. Я боюсь, что какой бы яд не разъедал мои сны, он проберется в мою сознательную жизнь и я… — казалось, ему сдавило горло.

— Ты никогда бы не ранил меня.

— Этот нож был у меня в руке, Клэри, — он взглянул на нее, а затем отвернулся. — Если я раню тебя…

— его голос надорвался. — Сумеречные охотники погибают молодыми очень часто, — сказал он. — Мы все знаем это. И ты хотела стать сумеречным охотником, и я никогда бы не остановил тебя, потому что не мое дело говорить тебе, что делать со своей жизнью. Особенно, когда я также принимаю этот риск. Кем бы я был, если сказал тебе, что для меня в порядке вещей рисковать жизнью, а для тебя нет? Поэтому я думал о том, каково мне будет, если ты умрешь. Бьюсь об заклад, ты тоже думала об этом.

— Я знаю, каково это, — сказала Клэри, вспоминая озеро, меч и кровь Джейса на песке. Он был мертв, и ангел возвратил его обратно, но те минуты были худшие в ее жизни. — Мне хотелось умереть. Но я знала, как ты разочаруешься во мне, если я так просто сдамся.

Он едва заметно улыбнулся.

— И я подумал то же самое. Если ты умрешь, я не захочу жить. Но я не покончу жизнь самоубийством, ведь что бы ни ждало нас за порогом смерти, я хочу быть там с тобой. И если я убью себя, я знаю, ты никогда не заговоришь со мной снова. В любой жизни. Поэтому я буду жить и пытаться что-то сделать в своей жизни, пока снова не смогу быть с тобой. Но если я причиню тебе боль, если я стану причиной твоей смерти, не останется ничего, что бы смогло удержать меня от уничтожения самого себя.

— Не говори так. — Клэри чувствовала, как мороз пробрал ее до мозга костей. — Джейс, ты должен был рассказать мне.

— Я не мог, — его голос был твердым, не терпящим возражений.

— Почему нет?

— Я думал, что я Джейс Лайтвуд, — сказал он. — Я подумал, что, может быть, мое воспитание не повлияло на меня. Но теперь я думаю, что, может быть, люди не способны измениться. Может быть, я всегда буду Джейсом Моргенштерном, сыном Валентина. Он растил меня десять лет, и может быть, это пятно никогда не отмоется.

— Ты думаешь, что это из-за твоего отца, — сказала Клэри, и в ее голове пронесся отрывок истории, рассказанной ей однажды Джейсом, что любить — значит разрушать. А потом она подумала, как странно, что она зовет Валентина отцом Джейса, хотя его (Валентина) кровь текла в ее жилах, а не Джейса. Но она никогда не относилась к Валентину, как к отцу. А Джейс да. — И ты не хотел, чтобы я знала?

— Ты все, чего я хочу, — сказал Джейс. — И может быть, Джейс Лайтвуд заслуживает того, чтобы получить все, что он хочет. Но Джейс Моргенштерн нет. Где-то внутри я должен это знать. И я не буду пытаться разрушать то, что у нас есть.

Клэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Я так не думаю.

Он поднял голову и моргнул.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты думаешь, что это психология, — сказала Клэри. — И что с тобой что-то не так. Ну, а я нет. Я думаю, что кто-то делает это с тобой.

— Я не знаю…

— Израэль посылал мне сны, — сказала Клэри. — Может быть, кто-то посылает сны и тебе.

— Израэль послал тебе сны, пытаясь помочь. Чтобы направить тебя к истине. В чем смысл этих снов? Они жуткие, бессмысленные, садистские…

— Может быть, они имеют смысл, — сказала Клэри. — Может, ты просто не осознал этого смысла. Или, может быть тот, кто посылает их, пытается причинить тебе вред.

— Кто стал бы это делать?

— Тот, кто не очень сильно не любит нас, — сказал Клэри, и оттолкнула образ королевы Фей.

— Может быть, — тихо сказал Джейс, глядя на свои руки. — Себастьян…

Он не хочет называть его Джонатоном, заметила Клэри. Она не винила его. Это было его собственное имя тоже.

— Себастьян мертв, — сказала она, чуть более резко, чем хотела. — И имей он такую власть, он использовал бы ее раньше.

Сомнение и надежда последовали друг за другом по лицу Джейса.

— Ты действительно думаешь, что кто-то другой мог сделать это?

Сердце Клэри тяжело забилось в груди. Она не была уверена; она так хотела, чтобы это было правдой, но это не было, и она не хотела зря обнадеживать Джейса. Их обоих.

Но затем она почувствовала, что Джейс уже давно не выглядел обнадеженным по какому-либо поводу.

— Я думаю, что мы должны пойти в Безмолвный Город, — сказала она. — Братья могут забраться в твою голову и выяснить, если кто-то там напакостил. То, что они сделали со мной.

Джейс открыл рот и закрыл его снова.

— Когда? — спросил он, наконец.

— Сейчас, — ответила Клэри. — Я не хочу ждать. А ты?

Он ничего не ответил, просто поднялся с пола и взял футболку. Он посмотрел на Клэри, и почти улыбнулся.

— Если мы собираемся в Безмолвный Город, ты должна одеться. Я имею в виду, я ценю бюстгальтер и трусики, но я не знаю, оценят ли их Безмолвные Братья. Их осталось всего несколько, и я не хочу, чтобы кто-то из них умер от возбуждения.

Клэри встала с кровати и бросила в него подушку, чувствуя главным образом облегчение. Она потянулась за одеждой и начала натягивать свою рубашку. Прежде чем просунуть голову в горловину, она посмотрела на нож, лежащий на покрывале и сияющий, как вилка из серебристого пламени.

— Камилла, — сказал Магнус. — Прошло много времени, не так ли?

Она улыбнулась. Ее кожа была белее, чем он помнил, и темные паутинки вен были видны под ее поверхностью. Ее волосы все еще были серебристого цвета, а глаза зелены, как у кошки. Она по-прежнему была красива. Глядя на нее, он снова ощутил себя в Лондоне. Он увидел фонари и почувствовал запах дыма и лошадей, металлический привкус тумана, аромат цветов в садах Кю. Он увидел мальчика с черными волосами и голубыми глазами, как у Алека. Девушку с длинными каштановыми кудрями и серьезным лицом. В мире, где все, в конце концов, покидали его, она была одной из немногих оставшихся констант.

А потом была Камилла.

— Я скучала по тебе, Магнус, — сказала она.

— Нет, не скучала. — Он присел на пол Святилища, ощутив холодный камень через одежду. Он был рад, что надел шарф. — Так почему ты позвала меня? Просто тянешь время?

— Нет, — она наклонилась вперед, звеня цепями. Он почти слышал шипение в том месте, где освященный металл коснулся кожи запястья. — Я слышала о тебе, Магнус. Я слышала, что ты находишься под крылом сумеречных охотников в эти дни. Я слышала, что ты выиграл любовь к одному из них. Этот мальчик, с которым ты только что говорил, как я понимаю. Но твои вкусы всегда были разнообразны.

— Ты слышала слухи обо мне, — сказал Магнус. — Но ты могла просто спросить меня. Все эти годы я был в Бруклине, совсем недалеко, и ты не связалась со мной. Никогда не видел тебя на своих вечеринках. Между нами была ледяная стена, Камилла.

— Я не строила ее. — Ее зеленые глаза расширились. — Я всегда любила тебя.

— Ты бросила меня, — сказал он. — Ты сделала из меня домашнего питомца, а потом бросила. Будь любовь пищей, я бы умер с голода от костей, которые ты кидала мне, — он говорил, основываясь на фактах. Это было давно.

— Но мы все вечны, — возразила она. — Ты должен был знать, что я хотела вернуться к тебе.

— Камилла. — Магнус говорил с бесконечным терпением. — Чего ты хочешь?

Ее грудь быстро поднималась и опускалась. Поскольку ей не нужно было дышать, Магнус понимал, что это было в основном для эффекта.

— Я знаю, что сумеречные охотники прислушиваются к тебе, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты говорил с ними от моего имени.

— Ты хочешь, чтобы я вмешался в это дело ради тебя, — перефразировал Магнус.