Проклятие тангеры - Аксенова Юлия

Там было людно. Бурно обсуждали события вечера и последних дней. Прозвучало мрачное: «Проклятие Черной Тангеры». На произнесшую зашикали: и шуткам не место, и вообще – не к ночи будь помянута любая нечисть! Ксения, отворачивая лицо, искала свои вещи. Ни прореветься толком, ни посидеть подумать. Она натянула брюки и поспешно вышла: как бы Костя окончательно не разобиделся, что подруга заставляет себя долго ждать! Получалось, что она немного заискивает, хоть ни в чем не провинилась. Но уж ладно: худой мир лучше доброй ссоры!

Она молча обувалась. Костя стоял рядом и упорно смотрел в другую сторону.

Распахнув перед ней дверь и пропуская вперед, он, как обычно, легонько коснулся ее спины. В этом жесте была привычная забота, но Костя тут же убрал руку, хотя прежде так и вел бы до машины, приобняв за талию. Ксения сжалась от дурных предчувствий. Однако, тронувшись в путь, Костя заговорил неожиданно мирно:

– Так что ты увидела необычного, когда умер старик?

– Когда умер? – тупо удивилась Ксения. – Нет, когда танцевал!..

В сумочке громко заиграла бравурная мелодия. Она достала телефон. «Танго-Виталий». Поколебалась, принимать ли вызов.

– Ксень, ты где?

– Мы с Костей уже уехали. Что-то случилось?

– Я думал, обсудим, кто что видел… – озадаченно протянул Рогов.

– А ты других не расспрашивал? Может, еще кто-то что-то заметил?

– Я спрашивал. Молчат. Не заметили.

– Молчат или не заметили, как тебе показалось?

– Ну, Ксеня, кто из нас психолог? Мне не ответили – я дальше пошел!.. Не хотелось бы по телефону.

– Как быть? Последнюю фестивальную милонгу, наверное, отменят. Слишком много трагических случайностей.

– Вряд ли: помещение арендовано, билеты проданы.

– Форс-мажор…

– Докажи-ка!

Ксения покосилась на Костю, который смотрел на дорогу и старательно делал вид, что разговор его не касается. При нем назначать Виталию встречу или время нового созвона значило поставить под угрозу наладившийся было мир.

– Ладно, Виталик, тогда на последней милонге и обсудим.

– Хорошо. Пока.

Тот явно поверил ее деланому равнодушию и расстроился.

Ксения принялась настукивать эсэмэс: «Виталик, Костя меня приревновал, не могу говорить. Позвоню завтра». Перечитала. Стерла. Слишком интимно! Неприлично: Рогов не настолько близкий человек. И отдает заигрыванием. Подумала секунду. Нет, неприлично! И выключила телефон.

Костя покосился на нее, улыбнулся.

– Тебе не холодно? Обогрев прибавить?

Мир.

Суббота.

Его последняя милонга

Ксения долго ворочалась с боку на бок, ловя ускользающий от ее подушки сон. Она еще не привыкла к Костиной квартире. Тут было и чисто, и уютно, и тепло, и воздуха достаточно, а сон не шел. В объятиях она бы, наверное, успокоилась, но Костя размеренно посапывал, отвернувшись от нее; жалко будить! Потом бодрствование все-таки незаметно иссякло, однако вместе с сереньким зимним рассветом явилось вновь. А вот мысли разбегались стайками, их никак было не собрать. Она поднялась. Умылась, приготовила завтрак. Вернулась к Косте, который только начал потягиваться…

После завтрака они рванули в Архангельское. Просто хотелось свежего воздуха, заснеженного леса, удобных расчищенных дорожек для прогулки; просто ехать не далеко; просто оба тысячу лет там не были.

Ксения старалась выбирать любую тему для разговора, кроме той, что – единственная – ее в этот момент интересовала. Костя терпеливый, но не святой! Он и так через силу принимает участие в ее танго-развлечениях. За последние дни развлечения стали носить, мягко говоря, экстремальный характер. Осталась всего одна ночь, которую совершенно нельзя пропустить. Но день должен принадлежать Косте. Ксения старалась вести беседу о книгах, друзьях, театре, политике, окружающих пейзажах, качестве и содержании цейлонских фотографий.

– Какие планы на вечер? – спросил Костя.

У Ксении похолодело сердце. Костя интересуется ее планами. Неужели он хочет оставить ее этой ночью?!

– Честно: я никуда не хочу. Я бы предпочла остаться с тобой дома. Или съездить с тобой в кино. Но я не имею права не пойти!!!

– На заключительную милонгу фестиваля?

– Да.

– Что значит «не имею права»? Ну-ка давай, подруга, излагай!