Дорожные работы - Кинг Стивен

Вернувшись в гостиную, он вынул из стенного шкафа автомобильный аккумулятор. Подтащил его к окну и поставил рядом с перевернутым креслом. Рядом положил соединительные провода.

Пыхтя от натуги, отнес наверх ящик со взрывчаткой. Поставил на пол, переводя дыхание, затем, переходя из комнаты в комнату, везде включил свет — в гостевой спальне, в своей спальне и в кабинете, где была когда-то комната Чарли. Подставил стул под люком и, вскарабкавшись на чердак, включил свет и там. Затем спустился в кухню и прихватил рулончик изоляционной ленты, ножницы и острый нож.

Вынув из ящика две шашки взрывчатки (на ощупь она была мягкой, а пальцы оставляли на ее поверхности отпечатки), он отнес их на чердак. Отхватил два куска шнура и, аккуратно надрезав ножом, оголил металлическую сердцевину. Затем вдавил оголенные концы в мягкие «свечи». Два других конца шнуров он вставил еще в две шашки, которые разместил во встроенном шкафу под мансардным люком. Прикрутил шнуры изолентой, чтобы они не высвободились.

Напевая под нос, он протащил шнур с чердака в спальню и оставил по «свечке» на каждой из кроватей. Затем протянул шнур через холл, разместив взрывчатку в ванной и гостевой спальне. Выходя, выключил свет. В комнатке Чарли он оставил сразу четыре шашки, склеив их вместе. Вытащил шнур наружу и сбросил весь оставшийся моток вниз. Потом спустился сам.

Четыре шашки на кухонном столе возле бутылки «Южного комфорта». Еще четыре — в гостиной. Четыре — в столовой. Четыре — в прихожей.

Теперь в изрядно полегчавшем ящике оставалось всего одиннадцать «свечек» взрывчатки. А раньше в ящике хранили апельсины — об этом свидетельствовала выцветшая надпись на боку, рядом с которой красовался оранжевый плод с листочком на черешке.

Он отнес ящик в гараж и поставил на заднее сиденье машины. Зарядил каждую шашку мальглинита коротеньким отрезком шнура, затем склеил все одиннадцать между собой с помощью изоленты и, подсоединив их к основному шнуру, протянул его в дом, аккуратно просунув под дверь, которую тут же запер за собой.

В гостиной он прилепил свободный конец шнура к главному шнуру. Затем, по-прежнему напевая под нос, протянул конец шнура к аккумулятору и, аккуратно надрезав ножом защитную оболочку, оголил его.

Разделив тонкие металлические нити на две части, он сплел каждую из них в косичку. Потом взял соединительный провод и прикрепил красный зажим к одной косичке, а черный — к другой. Подошел к аккумулятору, поднял второй конец провода и прикрепил черный «крокодильчик» к «плюсу» батареи. Красный зажим оставил рядом с «минусом».

Включив проигрыватель, он снова завел пластинку «Роллинг Стоунз». Было пять минут пятого. Приготовил себе коктейль и вернулся в гостиную. Не зная, как скоротать время, полистал журнал «Домоводство». Наткнулся на статью про семью Кеннеди. Прочитал ее. Затем проштудировал статью «Женщины и рак груди». Написала ее какая-то женщина-врач.

Они приехали в самом начале одиннадцатого, сразу после того, как на звоннице церквушки в пяти кварталах от его дома отбили колокола, призывавшие прихожан к заутрене — если это так у них называется.

Подкатили зеленый седан и бело-черная полицейская машина. Автомобили остановились на улице напротив его дома. Из седана вылезли трое. В одном из них он узнал Феннера. Остальных видел впервые. Каждый из троицы держал в руке портфель.

Из полицейского автомобиля выбрались двое патрульных. Судя по их беззаботному виду, никаких неприятностей они не ждали; опираясь на капот, копы что-то обсуждали, выпуская изо рта облачка белого пара.

Время остановилось.

Что ж фред теперь по-моему тебе самое время объявиться или заткнуться навсегда я конечно понимаю что теперь уже поздно что-либо обсуждать потому что весь мой дом утыкан шашками взрывчатки как праздничный торт свечками а в руке я держу ружье способное уложить слона тогда как за поясом у меня заткнут пистолет словно у пресловутого джона диллинджера и вот теперь мне остается только принять последнее в своей жизни решение и замкнуть эту чертову цепь и вот теперь фредди когда

(эти люди замерли на улице словно на старинной фотографии а феннер в зеленом костюме приподнял ногу над тротуаром будто собираясь ступить на него у него красивые ботинки в модных резиновых галошах если конечно галоши бывают модными его зеленое пальто распахивается как у прокурора из полицейского сериала голова немного повернута в сторону он слушает что говорит ему человек в синем свитере и темно-коричневых брюках изо рта у него вылетает облачко его пальто тоже распахнуто а полы колышутся под ветром третий человек чуть поотстал а полицейские стоят у своего черно-белого автомобиля и что-то оживленно обсуждают возможно семейные неурядицы или сложный случай или очередное поражение дурацких «мустангов» или своих любовниц а вот и солнышко пробилось и засияло на пряжке полицейского а на носу у второго полицейского темные очки и солнце отражается от них у него толстые губы он кажется улыбается: все это фотография)

я уже принял это решение может скажешь мне наконец хоть что-нибудь фредди малыш да сынок ты должен продержаться до приезда репортеров хорошо конечно джордж ты должен рассказать газетчикам и телевизионщикам про то что они с нами сделали ты никогда не задумывался фредди насколько мы одиноки как в этом городе да и во всем мире люди жрут гадят трахаются расчесывают свои язвы и обо всем этом пишут в книгах тогда как мы с тобой брошены на произвол судьбы и должны все это выдерживать да джордж я обо всем этом задумывался даже если помнишь пытался тебе об этом рассказать и если это послужит тебе утешением то сейчас мне кажется что ты поступаешь правильно но только у меня к тебе одна просьба джордж пожалуйста не убивай никого ладно хорошо фред но ведь ты понимаешь в какое положение меня поставили да джордж понимаю и мне страшно нет не бойся все будет в порядке вот увидишь

ну давай врежь им

— Врежь им! — громко сказал он, и тут началось. Прижав приклад «уэзерби» к плечу, он тщательно прицелился в правое переднее колесо патрульной машины и нажал на спусковой крючок.

Ружье оглушительно бухнуло, а ствол после выстрела подбросило вверх. Окно гостиной, казалось, вылетело наружу; остались лишь острые осколки, торчавшие из рамы наподобие стеклянных стрел на картинах импрессионистов. Покрышка колеса не лопнула — она с грохотом взорвалась, а сам автомобиль резко подскочил, словно пес, которого пнули ногой во сне. С колеса отлетел колпак и покатился по замерзшему асфальту Крестоллен-стрит.

У Феннера отвалилась челюсть. Он ошалело уставился на дом. Мужчина в синем свитере выронил портфель. А вот третий оказался проворнее. Он рыбкой нырнул за зеленый седан и затаился там.

Полицейские бросились за свою машину — один влево, второй вправо. Мгновение спустя тот, что был в темных очках, высунулся из-за капота и трижды подряд пальнул из револьвера. По сравнению с могучим рыком «уэзерби» выстрелы эти показались жалкими хлопками. Словно стреляли пробки от шампанского. Скорчившись за стулом, он услышал, как пули — вжжик — прожужжали над головой и впились в стену над диваном. Звук этот походил на глухие шлепки, с которыми боксеры молотят грушу в тренировочном зале. Вот, значит, что услышу я, когда подстрелят меня, подумал он.

Полицейский в очках орал на Феннера и его коллегу в синем свитере:

— Ложитесь! Скорее, черт побери! Чего ждете? Пока он вас на куски разнесет из своей гаубицы?

Он чуть приподнял голову, чтобы рассмотреть, что происходит на улице, но полицейский, заметив его, дважды выстрелил. Обе пули снова угодили в стену, причем на этот раз любимая картина Мэри, «Рыбаки» Уинслоу Хомера, сорвалась с крючка и упала сначала на диван, а потом на пол. Стекло вылетело из рамки и со звоном разбилось.

Он опять приподнял голову — должен же он был как-то наблюдать за происходящим (и почему он только не догадался купить детский перископ?); может, они попытаются обойти его с флангов? Так, во всяком случае, поступал герой, которого играл Ричард Уидмарк. Попытайся полицейские взять его в клещи, и ему, наверное, пришлось бы уложить одного из них, однако оба блюстителя порядка по-прежнему прятались за своим покалеченным автомобилем, а Феннер и мужчина в синем свитере укрылись за зеленым седаном. Портфель Синего Свитера валялся на тротуаре, словно подстреленный зверек. Он прицелился в него и, заранее закусив губу в ожидании болезненной отдачи, надавил на спуск.