Окончательно мертв - Харрис Шарлин

Билл повернулся и вышел за занавески, прочь из приемного отделения. Эрик, слава Богу, не обернулся посмотреть мне в лицо. Но перед тем, как тоже уйти, потрепал меня по ноге.

Я хотела орать. Хотела кого-нибудь убить голыми руками.

Мне нужно было побыть одной. Никто чтобы не видел, как я страдаю. И страдание было связано с яростью столь сильной, что я никогда не испытывала подобной. От боли, от гнева меня начало тошнить. Укус Джейка Перифоя был по сравнению с этой болью пустяком.

И лежать спокойно я тоже не могла. С некоторым трудом я сползла с кровати. Все еще босиком, конечно. Отстраненно отметила, насколько у меня ноги грязные.

Я вышла из зоны первичного приема больных, заметила двери в зал ожидания и направилась к ним. Переставлять ноги — это была трудная работа.

Ко мне подскочила сестра с папкой в руке.

— Мисс Стакхаус, доктор к вам подойдет буквально через минуту. Я знаю, что вам пришлось ждать, и прошу прощения, но…

Я повернулась, глянула на нее, и она сникла, шагнула назад. Я пошла дальше к двери, неверными шагами, но с весьма ясной целью. Я хотела отсюда уйти. А больше я ни о чем не думала.

Добравшись до двери, я толкнула ее, вытащилась в зал ожидания, где густо набился народ. В толпе пациентов и родственников я смотрелась очень уместно. На некоторых было больше грязи и крови, чем на мне, некоторые были постарше, а некоторые — моложе. Опираясь рукой на стену, я пошла дальше, к наружным дверям. На улицу.

И вышла.

Там было куда тише, и было тепло. Едва заметно задувал ветерок. Я стояла босиком, без гроша в кармане под пылающими лампами у входа. И понятия не имела, в какой стороне дом, и иду я к нему или в другую сторону, зато я уже была не в больнице.

Дорогу мне заступил бездомный.

— Мелочь есть, сестрица? — спросил он. — А то я совсем на мели.

— А похоже, будто у меня вообще что-то есть? — спросила я спокойно и разумно.

Он посмотрел на меня так же встревожено, как только что сестра, сказал «извините» и отступил. Я шагнула вслед за ним:

— Ничего у меня нету! — заорала я. И тут же очень спокойным голосом добавила: — Видите ли, у меня вообще никогда ничего не было.

Он что-то бормотал и дергался, но я не слушала, а начала идти. «Скорая» свернула направо, когда подъезжала, и потому я пошла налево. Вот сколько мы ехали — не помню. Я тогда разговаривала с Делагарди и была совсем другим человеком.

Я шла и шла. Шла под пальмами, слушая густой ритм музыки из открытых ставень домов, выходящих прямо на тротуар.

На улице, где было несколько баров, мне навстречу вышла группа молодых людей, и один схватил меня за руку. Я повернулась к нему с воплем, мышцы сами дернулись, и я со всей силы, со всей злости, с размаху впечатала его в стену. Он так и остался стоять, ошеломленно потирая затылок, пока приятели не увели его прочь.

— Психованная, — тихо сказал один из них. — Не трожь ее.

И они ушли в другую сторону.

Через некоторое время я настолько пришла в себя, что задала себе вопрос: зачем я это делаю? Только четкого ответа не было. Когда на какой-то выбоине я упала, до крови расцарапав колено, новая боль привела меня в себя еще сильнее.

— Ты это делаешь, чтобы им стыдно стало, что тебя до такого довели? — спросила я себя вслух. — Ах, Боже мой, Сьюки, бедненькая! Вот она идет из больницы одна-одинешенька, сойдя с ума от горя, и шагает в одиночку по опасным улицам Большого Кайфа, а все потому, что это Билл ее довел!

Я не хотела еще когда-нибудь услышать свое имя из уст Билла. Когда я еще чуть пришла в себя — только чуть-чуть, — то меня начала удивлять глубина моей реакции. Если бы в те времена, когда мы были парой, я бы узнала то, что узнала сегодня — я бы его убила, это я понимала с полной ясностью. Но так же ясна была причина, по которой мне нужно было убраться из больницы: я просто не могла ни с кем общаться. Одна мысль грызла меня, ослепляя, заглушая все вокруг: первый мужчина в мире, который говорил мне, что меня любит, никогда меня не любил.

Страсть его была деланной.

Ухаживание — инсценированным.

Наверное, я показалась ему легкой целью. Наивная, готовая довериться первому мужчине, который уделит немного времени и сил, чтобы меня завоевать. Меня завоевать! От самой этой фразы мне стало больнее. Он никогда и не считал меня призом.

До тех пор, пока все это здание не рухнуло в один миг, я даже не понимала сама, насколько моя жизнь в последний год строилась на ложном фундаменте любви и уважения Билла.