Дети вампира - Калогридис Джинн

Однако перспектива именно таким образом утолить голод была чревата большими сложностями. Для начала мне бы предстояло избавиться определенным образом от трупа, так, чтобы умерщвленный мною Вайс не превратился в вампира. Я не мог своими руками обезглавливать и протыкать колом тела своих жертв, поэтому и нанял Вайса. И мне стоило большого труда найти отщепенца, выполняющего, что велят, и не задающего никаких вопросов. При этом Вайса привлекали не только деньги: сам жестокий ритуал доставлял ему какое-то извращенное наслаждение.

Но как доверять Вайсу теперь, когда он допустил грубейший промах? И если выбирать себе очередную жертву, не лучше ли избавить мир от такого животного, как Вайс, чем лишать жизни ни в чем не повинного прохожего?

Все эти мысли лихорадочно проносились у меня в голове. Вайс стоял молча, не поднимая головы. Я уже было потянулся к нему, когда услышал цокот копыт по булыжной мостовой. В нашу сторону ехала элегантная карета, запряженная парой черных лошадей. Муки голода стали совершенно невыносимыми, и я решил, наплевав на все последствия, затащить Вайса в дом и насытиться. Оставалось лишь переждать, пока проедет карета.

А карета ехала все медленнее. Я с ужасом наблюдал за тем, как кучер остановил лошадей прямо напротив моего дома. Жандармы? Неужели Вайс меня предал? Или они сами его выследили?

Я мысленно приказал себе успокоиться и рассуждать логично. Жандармы в таких роскошных экипажах не ездят. А вдруг они специально наняли карету, чтобы я ничего не заподозрил? Вайс тоже беспокойно оглядывался, видимо пытаясь понять, что происходит. В это время кучер слез с козел и открыл лакированную дверцу. Мой помощник шепотом выругался, выражая неподдельное изумление: подав кучеру ослепительно белую руку, из кареты вышла женщина. Ее ножки в изящных туфельках, лишь на мгновение показавшиеся из-под длинного платья, легко коснулись мостовой.

Я застыл в глубине коридора, вцепившись в дверную ручку. Простой смертный ни за что бы меня не заметил. Но женщиной, вышедшей из кареты, была моя сестра Жужанна.

Моя милая бедняжка Жужа. Она родилась с усохшей ногой и искривленным позвоночником. Невозможно было без жалости смотреть, как она с трудом ковыляла по комнатам и коридорам нашего дома. Увечье обрекало ее на одиночество. Болезненное, хрупкое создание с молочно-белой кожей, темно-карими глазами и иссиня-черными волосами, обрамлявшими острые черты лица, которые даже самый добросердечный человек не рискнул бы назвать красивыми. Но уродство не озлобило Жужу, ее сердце было добрым и отзывчивым. Как мы с отцом любили ее, как нянчились с нею, стараясь уберечь от всех невзгод и своим вниманием хотя бы отчасти восполнить то, в чем отказала ей природа... Но все равно жизнь ее была пуста, она страдала от неразделенной потребности в мужской любви, и это делало ее (как мне казалось в прошлом) немного сумасшедшей.

Однако сейчас передо мной стояла не калека в невзрачном домашнем платье, а сама Венера: стройная, безупречно прямая, в широкополой черной шляпе с густой вуалью. Ее бархатное платье тоже было черным, что лишь подчеркивало изумительную, сияющую белизну ее кожи, напоминающую лунный свет. Жужанна повернула голову в направлении крыльца, затем подняла вуаль, открыв свое прекрасное лицо. Ее глаза блестели, как две звезды, а кожа мерцала таинственным светом. Такое же дивное сияние я каждую ночь видел и на своем теле.

Мне не удалось спрятаться от Жужанны. Она меня увидела, и ее алые как кровь, полные, нежные губы изогнулись полумесяцем, обнажив белоснежные зубы.

Я нерешительно попятился назад, готовый спасаться бегством. Из кареты доносились голоса. Если Жужанна приехала вместе с Владом...

Сестра сделала шаг навстречу и умоляюще подняла руку.

– Аркадий! – позвала она.

Ее голос напоминал голос прежней, невинной и наивной Жужи. Но в нем появились новые интонации: сладостные, манящие, словно пение сирены.

– Каша, дорогой! Ты должен мне поверить. Я больше не могла находиться рядом с ним и отправилась искать тебя...

Я не шевелился. Сестра пошла к крыльцу. Моя рука по-прежнему сжимала дверную ручку. Вайс, не понимавший ни слова по-румынски, очумело таращил глаза на Жужанну. Заметив его, она опустила голову.

– Каша, – доверительно шепнула Жужанна. – Дорогой мой брат, мне нужно о многом рассказать тебе, но наедине.

Я повернулся к Вайсу, удивляясь, что произошедшие сомной изменения не коснулись братского, покровительственного отношения к сестре. Впрочем, сейчас Жужанне ничего угрожало. Скорее наоборот.